здесь, она где-то очень-очень далеко, так далеко, как ни один из смертных и представить себе не может.
Однажды юный Тристан не выдержал и поделился мыслями своими с наставником. Курнебрал внимательно выслушал его. И не поверил.
– Это мальчишество, Тристан, искать любовь в ином мире. Ты что же, хочешь умереть безвременно? Нет, не для того Бог дарует нам жизнь, чтобы мы в юные годы молили его о смерти. Любовь твоя – на земле, юный мой рыцарь, Разумеется, ты можешь найти ее в другой стране, разумеется, но все равно это будет на земле, а не на небе. Браки совершаются на небесах, безусловно, мой юный барон, но акт зачатия греховен, и дети родятся на земле…
Тристану не хотелось слушать о греховных актах, в Любви, в Настоящей Любви – он так и произносил эти слова всегда, с прописной буквы, – в Любви, как и в смерти, не могло быть, по его разумению, ничего греховного, и он продолжал мечтать об иных мирах, словно сам Господь предначертал ему это.
Он верил в любовь неземную, божественную, верил в чудо, верил в себя. И в словах наставника зацепился лишь за одну фразу: «…ты можешь найти ее в другой стране». Что ж, не исключено.
Он стал подолгу пропадать на пристани Альбины – главного лотианского порта, наблюдал, как грузятся заморские корабли, и с тоскою всматривался в подернутый дымкой горизонт.
И однажды там, на пристани, подошел к нему высокий плечистый человек с широкой бородою и длинными волосами, настолько белыми, что издалека и поначалу казались они седыми. Однако моряк был молод, просто и без того светлые кудри его выгорели на солнце.
В этот день Тристан сказал старику Роялю:
– Отец, я помню все, что ты рассказывал мне, но все равно считаю тебя отцом.
– А я считаю тебя своим господином, – ответил Рояль, – но пусть это останется нашей тайной.
Потом помолчал и продолжил:
– Тогда, двенадцать лет назад, мне просто было очень плохо, невыносимо хотелось излить кому-то душу, рассказать все, и я выбрал именно тебя, совсем маленького мальчика. Я думал, что разговариваю сам с собою, но ошибся. Ты оказался удивительным ребенком, Тристан. И дай тебе Бог, рожденный в Вифлееме, прожить счастливую жизнь.
– Спасибо, отец, – сказал Тристан и чуть не добавил: «Прощай». Но сдержался.
А ведь он действительно пришел прощаться. Он чувствовал: больше они не увидятся никогда.
Потом Тристан зашел к Курнебралу и неожиданно для самого себя проговорил странные слова:
– Я понял, наставник, ты был прав, я найду свою любовь на земле, может, это случится уже очень скоро, но любовь моя станет и смертью моей, а главное… – он замялся, как бы пугаясь собственных слов, – главное, это буду уже не я. Я-то ведь буду на небесах к тому времени…
– Что ты такое говоришь, мой юный господин?! – истово перепугался Курнебрал. – Что-то случилось у тебя? Поделись со своим учителем.
– О нет, право же, ничего. Именем Христа клянусь, ничего
