Тарантино отвратительно – по его меркам. Где любимая куртка-косуха? Где шейный платок непредставимо-шикарной расцветки? Где, наконец, стильные темные очечки с линзами размером в копеечку?
Из зеркала смотрел обыденно-гнусный и явно равнодушный к искусству человек. Но не цепляющий глаз.
Незапоминающийся.
Вокруг зеленело и цвело лето – середина июня, свежие листья не успели покрыться серой городской пылью, а спальный район на южной окраине города был богат зеленью: липами и березами, тополями, летящий пух которых порой превращался в настоящий летний снегопад. И кустарниками. Особенно кустарниками. Между кронами перепархивали какие-то мелкие птахи, не то синицы, не то малиновки, шныряли в ветвях, выискивали насекомых…
Папа с сонными глазами не замечал ничего, скользил по окружающему равнодушным взглядом и механически переставлял ноги…
Чуть раньше.
Тарантино выехал из гаража. Жигули ”четверка” самого незапоминающегося вида и цвета. Номера, само собой, не фальшивые. Просто владельца давно нет, выписанная у несуществующего нотариуса доверенность нигде не засвечена… Если что, Тарантино с легкой душой бросит лайбу…
На гонорар он купит таких десять.
На гонорар за фильм, в котором не хватает актера…
Город стоял на болоте.
Но этот район – особенно. Когда-то сюда, на окружавшие деревушку Купчино болота, ездили стрелять уток. Относительно недавно, еще после войны… После Великой Войны.
Город рос исполинской, дающей метастазы опухолью – и подмял, и поглотил болота. Ревели грузовики, вываливая кучи всякой дряни – дрянь тонула в бездонной прорве – сверху сыпали новую – тонула и она. Что-то должно было кончиться раньше… Кончились болота – дерьма в Петровом граде хватало. Поверху размазали хороший грунт, – и потянулись вверх, и вытянулись кирпичные и блочные коробки.
Вселяйтесь.
Живите.
Но у болот был бойцовский характер.
Сквозь все и несмотря на все они рвались наверх. И – незастроенные промежутки домов, запланированные как скверики с ровно-подстриженной травкой, – исподволь, незаметно обретали болотный вид. Вода пока не хлюпала, но – сначала пролезла и задавила все жесткая болотная трава. Потом – тростник, сперва редкий, – все гуще и гуще. Наконец – кусты, невысокие, но густые болотные кусты.
Все возвращалось на круги своя.
Можно было охотиться.
Как раз к такому пустырю-болоту и примыкал безлюдный школьный стадион, где перебрасывались летающей тарелкой папа с сыном. Примыкал вплотную – кончалось футбольное поле – начинались кусты.
Папа кидал тарелку с ленцой.
С неохотой.
Позицию Тарантино занял удобную. Срезал две мешающих ветви – и видел все. А его не видели. Мужик с сонным видом и мальчик – уж точно.
Мальчик, кстати, вроде подходит… Перекрасить в брюнета и…
Но
