иногородние участники вольны были жить в ими самими выбранном месте. Роскошному, но безликому «Хилтону» я предпочел небольшой пансион на… конечно же, на Бейкер-стрит. Узнав о моем выборе, казначей конференции одобрительно наклонил консервативно напомаженную голову и выдал необходимую сумму.
Хозяйка пансиона, миссис Носдах, оказалась женщиной лет преклонных, но удивительной бодрости. Она проводила меня в комнату, одарила комплиментами Россию и русских и, уведомив о времени обеда, удалилась, полная достоинства и гордости за свое владение.
Комната мне понравилась. Викторианский стиль! Грузный комод, массивная кровать, умывальник с ширмой, кресло перед камином, рядом с которым сложены торфяные брикеты. К стене приткнулся стол на гнутых ножках – выходец из прошлого столетия. Очевидно, правильнее было бы назвать его бюро: деревянная решетка в ладонь высотой ограждала столешницу, упираясь в баррикаду из ящиков и ящичков, предназначенных для хранения писем, документов, чеков и счетов.
Я не без удовольствия ощутил дуновение старины, распаковал чемодан и уселся за стол, вооружившись папкой с докладом. Я собирался кое-что в нем подчистить, однако голова была пуста, а если изредка и попадались разновеликие мысли, они не имели ни малейшего отношения к моему грядущему выступлению на конференции. Возможно, это было следствием излишне резкой смены государств и климата, часовых поясов и сервиса. Как бы то ни было, работать я не мог. Пребывая в бесплодной задумчивости, я провел рукой по столбикам решетки, пальцем пошевелил вензель на одном из ящиков. И тут…
Раздался щелчок, за ним какой-то сухой треск, и один из ящичков выдвинулся из «баррикады». Задняя стенка его откинулась, и моему взору предстал пакет.
Увы, я не уловил аромата тайны. Вместо того, чтобы оценить по достоинству романтическую сторону происходящего, я таращился на пакет и пытался сообразить, что мне теперь делать. Логичнее всего было бы найти миссис Носдах и сообщить о случившемся, но я поступил по-другому – взял пакет.
«Читать чужие письма – гнусность», – пенял я себе и тут же усмирял потревоженную совесть. Во-первых, клапан не заклеен и не залит сургучом. Во-вторых, содержимое пакта явно письмом не является. Впрочем, даже если бы было иначе, я все равно не устоял бы перед искушением заглянуть внутрь. Потому что на пакете тонким пером были нарисованы пляшущие человечки. Те самые!
Несколько хрустнувших на сгибах листов были убористо заполнены словами. На первом листе значилось: «Красная черта». Я пробежался глазами по строчкам. Господи! Передо мной был неизвестный рассказ сэра Артура Конан Дойла. Незаконченный рассказ. Рабочие наброски.
Я плюхнулся в кресло и стал читать, в тот момент совсем не думая о том, что это – розыгрыш, таящий в кажущейся невинности какой-то умысел. Ведь чудес не бывает!
Читал я с полчаса, местами с трудом разбирая англоязычную скоропись. Отложив последний лист, я окинул взглядом комнату. Вурдалаки не спешили ко мне со скрюченными
