хибаре, я бы хотел иметь такого соседа.
– Флика, немедленно отойди от плиты!
– Я вовсе не рядом с плитой, – ответила Флика, сохраняя свой обычный невозмутимый вид. Она всегда говорила в нос, словно у нее были проблемы с аденоидами, и казалась пьяной, как Стефан Хокинг после бутылки «Уайлд Терки». Голос всегда звучал грубо, это стало чертой ее характера. Джексон обожал ее за это. Она отказывалась играть роль задорного, жизнелюбивого ребенка-инвалида, поражающего окружающих мужеством и отвагой.
– Порежешься! – сказала Кэрол, вырывая нож из рук Флики, и швырнула его на столешницу.
Флика, пошатываясь, вернулась к столу той походкой, которую обычно называют неуклюжей, но Джексон считал, что в ней есть необъяснимая грация: туловище слегка покачивалось из стороны в сторону, руки чуть разведены, помогая держать равновесие, шажки мелкие, с пятки на носок, словно она шла по канату.
– Ты что думаешь, – произнесла она, – я покрошу пальцы в салат, приняв их за морковку?
– Не смешно, – сказала Кэрол.
Да, это не смешно. Когда Флике было девять, она решила помочь приготовить салат из свежих овощей, и Джексон просто чудом заметил, что капуста меняет цвет – с зеленого на красный – и обратил внимание, что у дочери на указательном пальце нет одной фаланги. В больнице ее пришили, но с тех пор они никогда не ели салат из капусты. Возможно, это и не плохо, что твой ребенок нечувствителен к боли настолько, что способен отрезать себе кусок пальца даже без местной анестезии, но, когда Джексон рассказал об этом коллегам, их лица побелели. Он постарался объяснить, что такие дети могут сломать ногу и заметить открытый перелом лишь через некоторое время, поняв, что им что-то мешает бегать. Для Флики ушибы и кровоточащие раны были лишь досадной неприятностью, наподобие прорвавшегося случайно пакета с рисом или скользкого пола.
– Никогда не понимала, почему ты так хочешь, чтобы Шеп уехал из страны? – продолжала Кэрол. – Он же твой лучший друг. Не будешь по нему скучать?
– Конечно, малыш. Буду скучать по этому сукиному сыну.
Джексон взял еще пива и подумал, что он точно не будет скучать по сомнениям Шепа относительно фирмы. (Про себя он до сих пор называл ее «Нак на все руки», каким бы нелепым и безвкусным оно ни было, но за годы накрепко засело в мозгу.) Скорее всего, следовало подождать, пока Шеп сядет в самолет, но он не смог сдержаться сегодня днем после ланча, когда веб-дизайнер сделал несколько ехидных замечаний. Джексон с огромным внутренним удовлетворением сообщил, что Шеп уже купил билет, лузер, и с этого дня ему больше не надо приходить в этот ненавистный офис. К счастью, это заставило кретина замолчать. Несмотря на то что он не обсуждал это с Кэрол, у него возникла идея, что они могли бы навестить Шепа, когда тот устроится на новом месте. Хотя он сам себе не признавался, что имеет весьма смутное представление о том, как повезет всю семью в Пембу. Конечно, Кэрол сейчас даже думать об этом не захочет, но он уверен, что настанет момент,
