примятую траву и рысцой припустил вдогонку. Замерцали огоньки построек. Автоматически отметив, что электричество в этих краях есть, Леха прибавил шагу, влетел в яму, а может воронку, изгваздался в грязи, кое-как отряхнулся, но темпа не сбавил.
Деревенька проявилась заборами и углами. Подозрительно молчали собаки, кое-где маячили тени, и как искать старика Петличко совсем не представлял. Опытный охотник за головами обязательно нашел бы салун или пивную и там без проблем обнаружил бы и беглеца и его местных подвижников, однако домов с вывеской что-то не было, а ходить стучаться в двери выглядело бы как-то совсем уж странно.
– Вот он, – довольно вякнул вдруг голос сзади, и Леху бесцеремонно ухватили за рюкзак, дернули и развернули.
– Рюкзак Егоркин я-то завсегда узнаю, сам его сшил. Вот тут и молния отпоролась, я ему потом… – деятельно бормотал какой-то хмырь в кепке.
– Хватит, – прервал обличительный монолог невысокий тип в брезентовой куртке с капюшоном. – Где Егорка?
– Не знаю, – промямлил Леха, понимая, что влип. – Рюкзак в траншее нашел, даже внутрь заглянуть…
Оба аборигена разом отскочили от него на пару метров, хмырь при этом вздернул ствол и отчетливо щелкнул курком.
– В траншее, говоришь? – мрачно прошипел тип в капюшоне. – И заглянуть не успел… Ну-ка, поворачивай обратно! Живее!!!
Капюшон повел плечами и выдернул из-под полы что-то неприятное вроде автомата. Выходило скверно.
Петличко попятился, потом засеменил к окраине, вполоборота, стараясь не упускать из вида мрачную парочку.
У околицы хмырь без волокиты и предисловий выстрелил в спину. Леху завертело и бросило на забор. Хлипкий плетень хрустнул, рухнул, и очередь Капюшона прошла чуть выше лехиной головы. Петличко засучил ногами и, загребая грязь, сполз в канаву. Судорожно дергая конечностями он рванулся в темноту. Пару раз ветки здорово обожгли ему лицо, пальцы рук и вовсе отбило хлесткими побегами кустарника. Зато свет за спиной стремительно исчезал, голоса глохли, а выстрелы не звучали вовсе.
В абсолютной темноте, падая и поднимаясь, Леха углубился в какие-то дебри, основательно приложился к могучему стволу и тут же принялся карабкаться вверх. Где-то в развилке ветвей он наконец остановился, оседлал толстый сук и замер, прислонившись спиной к стволу. Уши свело от напряжения, но ничего кроме своего дыхания ему услышать не удалось.
Неудобный рюкзак никак не давал устроиться. Леха передвинул его на живот и полез внутрь: комок тряпья, плоская шкатулка, маленькие свертки, видимо с солью или перцем, кажется хлеб, нож в чехле, который он принял сперва не то за палку, не то за дубинку.
Запалить зажигалку, чтобы рассмотреть находки было страшно – а ну как шли следом и лупанут по огоньку очередью. Ноги страшно затекли, он еле поменял позу, кое-как устроился поустойчивей и прикрыл глаза…
…Раскачивало, как в гамаке. Тело просило движения
