живут люди.
– Значит вы приехали подлечить душу, – констатировал хозяин дома.
– Можно сказать так, – подтвердил я.
– И от чего же? Несчастная любовь? Бизнес? – с претензией поинтересовался он.
– Фредерик, дорогой! – одернула его жена, – У синьора Алигьери недавно умер отец, – понизив голос, пояснила она мужу.
– Сожалею, – извинился он так, словно наступил мне на ногу. – И вы решили, что пережить утрату вам поможет хмурое небо и мрачный климат?
– Фредерик! – снова попыталась одернуть его жена. – Синьор Алигьери, вы изрядно устали, не желаете отдохнуть? – почувствовав неладное, предложила Розалия.
– Да, пожалуй, не откажусь. Пожалуйста, не сочтите за грубость, – поспешил откланяться я, но не встал из-за стола, пака хозяин дома не позволил.
– Ну что вы, – с несколько язвительностью произнес он.
Я поспешил ретироваться, чувствую себя так, словно меня отчитались за провинность.
У лестницы на верх я все же не смог удержать любопытство и замер, прислушиваясь.
– Фредди, дорогой, ты был слишком груб с ним, – мягко сказала синьора Монти.
– О да, это так вежливо сваливаться с неба прямо на голову незнакомым людям! – высказался ее муж. – Я могу допустить подобное со стороны твоего брата, он все же твой брат, но кто сказал, что я позволю ему присылать ко мне кого попало?
– Дорогой, он сын его лучшего друга. Он написал, что синьор Левино ему как сын.
– Уж не тот ли это Алигьери о котором ты мне рассказывала?
Мое сердце пропустило удар, я напряг свой слух насколько смог.
– Тот, – виновато ответила Розалия, – Такой бедняга, – жалостливо добавила она.
– Кажется ты говорила, что у его друга было два сына… Что-то припоминаю про историю со служанкой. Это который сын? – настойчиво выяснял хозяин дома.
– Второй, – спокойно ответила его жена.
– То есть не совсем… иначе говоря незакон…, – констатировал он.
– Да, и что с того? – с упреком возразила она.
Я почувствовал себя ничтожно.
– Нет, ничего, – я буквально увидел, как от негодования он скрестил на груди руки.
На какое-то время воцарилось молчание.
– Матушка, отец прав, не стоит появляться из неоткуда, не будучи уверен, что тебе будут рады, – заступился за отца Вильям, до этого не произнесший ни слова. На краткий миг воцарилась тишина.
– Я пойду. Очень устал, – добавил юноша.
– Иди, родной, ложись спать, – примирительно разрешила Розалия и, поцеловав его отпустила.
Я услышал приближающиеся шаги ее сына и поспешил в отведенную мне комнату.
Ночь прошла беспокойно. Меня терзала совесть и стыд. Я чувствовал себя очень глупо. Еще я злился на Армандо за то, что он прислал меня сюда.
На утро за завтраком,
