комнате. Пульс с бешеной скоростью возобновил свой такт, болезненно отдаваясь в голове. Мне было страшно осознавать его намерения относительно меня, но вместе с тем, пришли раздражение и обида. Мне захотелось ответить ему тем же и остаться в доме насколько это будет возможно, по крайней мере, до конца ремонта. Ведь не выгонит же он меня насильно? По крайней мере, мне хотелось в это верить. Была и другая причина, я был не в состоянии расстаться с домом, да и не знал куда идти, что дальше делать, я все никак не мог примириться со своим положением и начать жить дальше. Мне было страшно и неуютно, но там, за родными стенами было еще страшнее. Я, подобно улитке, настолько врос в этот дом, что, казалось, сами его стены стали частью меня, моей кожей, а все что наполняло его изнутри – наполняло меня.
Наконец, мучительный осмотр закончился, и брат оставил дом в покое. Я наблюдал из окна, как он обсуждает что-то с Гирландайо во внутреннем дворе. Однако, не смотря на странную живость Винченцо в моем присутствии, сейчас он не выглядел довольным. Сдавалось мне, что и ему подобное обсуждение не доставляло удовольствия, а непрерывное жужжание архитектора время от времени проявляло на лице брата признаки раздражения.
Через несколько дней, я уверился в этом. Мой сводный брат оставил сцену казни родных стен для моих глаз, так больше и не появлявшись. Мне одному предстояло пережить еще одну утрату, после смерти отца, – похороны воспоминаний, запечатленных в вещах, наполняющих этот дом.
После появления Винченцо с архитектором, я несколько дней блуждал по комнатам, пытаясь сберечь в памяти дом, каким он был. Каждый уголок его был родным, каждая трещинка знакомой, а запах, витающий в воздухе, всегда наполнял мое сердце спокойствием и умиротворением. Только сейчас умиротворения не было. Воздух прорезало чувство неминуемой потери. По крайней мере, таким я видел его будущее.
Дом был не новым и располагался в самом старом районе города. Здесь жили древние уважаемые семейства, с богатой родословной и огромными состояниями. Дом семьи Моретти – семьи первой супруги отца – к слову, находился всего в трех домах от нашего, на улице, пересекающей улицу Роз перпендикулярно.
Улица Роз, на которой стоял дом, была узкой и вымощенной булыжниками, с затертыми от времени и присыпанными бурой пылью, от чего при движении под ногами поднимались пыльные облака. Обычно здесь было тихо и малолюдно и улица, словно дремала в знойной неге и приятной тени деревьев. Из пышных садов, скрывающихся за массивными каменными заборами, поросшими плющом и идущими вдоль всей ее длины, над улицей нависали гроздья винограда и оливы, ветви акаций и колючие лапы розовых кустов, увитых огромными пунцовыми цветами. Казалось, стены не в состоянии сдержать красочного буйства спрятанной за ними природы и вот-вот лопнут, давая свободу зеленой реке.
Наш сад не отличался от остальных. Изобилие растений, деревьев, разнообразных кустов, кустарников, всяческих культур и трав заполняло все его пространство. Тысячи роз, разбавленные пряными нотками лавровых листьев и сладким
