о Великом походе. Видимо все мы – часть этого Похода, – голос Гэй лы становился все тише с каждым словом. Она присела и долго смотрела в пустоту. В ее глазах крутились неприятные воспоминания.
– Откуда ты знаешь их язык? – наконец нарушила молчание Маня.
– Я – торговка. Мой товар – Як’Харская пыль. Я взращивала цветы, готовила наркотик, и продавала его сотням чужестранцев. Моя семья занимается этим много поколений. Весь мой народ, – рука снова поднялась к сердцу, – занимается этим. Так мы и живем в Як’Харе. Торгуем с разными людьми. И изучаем их языки. Пыль же является частью культуры гхануров, как и клеймо. Не первую сотню лет они покупают или забирают ее силой. Но маргрум цветет круглый год, поэтому украденные запасы быстро восполняются.
Она замолчала, быстро опустив голову в поклоне. К клетке подошли двое дикарей. Один из них открыл решетку, второй кинул на пол несколько черствых и заплесневелых хлебных корок. После он же подлил в их чашку немного гнилой воды.
Один из гхануров к женщине. После короткого разговора на незнакомом языке, Гэй ла кивнула, и оба воина удалились к остальным пленникам.
После их ухода, безумная бабка выскочила из угла, схватив кусок покрупнее и снова, на четвереньках, убралась с добычей в свой угол. Гэй ла собрала оставшиеся крохи и вместе с чашкой поднесла их поближе к лежащей девочке. Вымочив в воде одну из корок, она подала ее Мане.
Съев немного, девочка поморщилась:
– Какая гадость! Меня сейчас вырвет!
– Другой еды и воды нам не дают. Остается есть лишь это, – сказала женщина, с озабоченным видом вымачивая свою корку, самую маленькую и заплесневелую.
Закончив ужасную трапезу, от которой ей стало только хуже, Маня снова спросила:
– Что он тебе сказал, тетушка Гэй ла?
– Он велел мне приготовить тебя к встрече.
– С кем?
Немного помолчав, Гэй ла ответила:
– С Посланником.
Глаза Мани чуть не вылезли из орбит. Съеденная корка отчаянно запросилась обратно, и она не стала ее удерживать. Девочку вытошнило возле лежанки. По телу расходились волны тревожной боли, к которым добавились еще колики в животе.
«Зачем я нужна ему? Что я такого сделала?».
Мысли роились в голове как испуганные птицы. Она попыталась встать, и на этот раз Гэй ла не стала ей препятствовать. Держась за решетку, она поднялась на ослабевшие ноги и попробовала сделать несколько шагов. Но отвыкшие от ходьбы конечности подвели ее, и девочка распласталась на полу своей тюрьмы, больно ударившись грудью. Место клеймения вспыхнуло огнем, вызвав бессильный крик и несколько горошин слез. Бабка в углу дико загоготала, хлопая себя по тощим ляжкам.
Гэй ле надоело наблюдать за ее мучениями. Она подошла к девочке, мягко взяла ее за руки и помогла подняться. Маня крепко впилась в ее талию, не желая отпускать. Слезы хлынули дождем,
