гнева.
– Вы убили всех! Зачем? Что вам нужно?
От неожиданного и могучего пинка девочку выкинуло из юрты. Талая грязь встретила ее обволакивающим месивом, измазав с головы до ног. Сидевшие возле входа конвоиры повскакивали со своих мест. Размашистым движением Посланник отодвинул занавески, укрывавшие вход и вышел на улицу. Его глаза полыхали огнем. В кулаке был зажат меч отца Ярика. В его исполинских руках он казался просто длинным ножичком. Великан медленными грузными шагами приближался к лежавшей на земле Мане, громко рыча в ее сторону:
– Никто! Не смеет! Спрашиват’! Меня! На колени, рабыня!
Перепачканная невольница встала на четвереньки, задыхаясь от адской боли и обиды. И неизвестно, что из них жгло её сильнее. Удар, дожжен был сломать, наверное, все ее косточки, но она держалась. Ну уж нет. Маня никогда за словом в карман не лезла, и сейчас в обиду себя давать не хотела.
«Будь, что будет», – решила она.
Пошатываясь, Маня встала на ноги, и решительно взглянула на обидчика. Пусть убивает, все равно ей недолго осталось. Лишь бы все это кончилось. Стоявшие в стороне воины поснимали с поясов розги и кинулись к ней, желая усмирить дерзкую малолетку.
Посланник жестом остановил их и сгреб крохотное девичье тельце в кулак, подняв её воздух.
– Я мог бы раздавить тебя прямо сейчас. Ты бесполезна для меня. Ты не знаешь того, что мне нужно.
– Убивай! Если тебе нужно было имя, я его не знаю! Чего еще ты хочешь! – задыхаясь, пищала девочка, словно комар, пойманный за ногу. Она впилась ногтями в пальцы Посланника.
– Идол! У него есть к’аменная фигурк’а. Божество! Ты видела такое?
– Наверняка сгорела, вместе с деревней, я не знаю! – Маня беспомощно обвисла в смертельной хватке, ожидая скорой расправы. – Провалитесь вы, убийцы!
– Эта фигурк’а не горит. В ваших жалких лачугах ее нет. У этого воина ее нет. Значит она у этого…сопляка, – Посланник сплюнул, явно поминая Ярика, и сжал кулак сильнее. – Или у тебя. Отвечай где она?
– У меня…ее…нет… – ответила Маня, извиваясь в его руках. – Я…не знаю…правда…
Великан приблизил ее к своему лицу. Жар огня, полыхавшего в его глазницах обжигал, вырывая из груди девочки сдавленные крики.
– В тебе гореть пламя, щенок. Посмотрим, взрастет ли оно.
В следующий миг ее швырнули обратно в грязь. Влага успокаивающе холодило обожженное лицо. Казалось, девочку изломали везде, где только можно было. Руки и ноги отказывались шевелиться. Даже дышать было больно. Воздуха едва хватало.
– Брос’те ее обратно. Она будет жит’, страдая в мою чест’, – прорычал Посланник и удалился в юрту.
Конвоиры подбежали к Мане и подхватили ее под руки. Девочку волокли по земле до самой клетки. Редкие камни больно били по коленям. Слой грязи налип вокруг ослабевших ножек. Сознание ускользало, и девочка даже не пыталась его удержать, мечтая забыться в прекрасном небытии. Невольники
