На войне нет друзей. Есть лишь мешки с кровью и костями, которые безнадежно падают на рыхлую землю, даже не поняв, кто вонзил в них меч.
С моего лица не сходил звериный оскал. Я чувствовал вкус крови и земли во рту. Чувствовал каждый крик на поле боя, будто сам его издавал. Чувствовал все, кроме боли.
Проткнув очередного варвара, я освободил меч от тела, пнув ему в грудь. Следом лишил жизни еще пятерых, без жалости, без каких-либо чувств, хладнокровно прервал их историю.
– Устал, кусок дерьма? – запыхавшись, проговорил мне кто-то.
Я обхватил меч двумя руками, уклонился от, казалось, точного удара секирой и рубанул по животу, словно топором по бревну. Поменяв положение рук, я вытащил клинок и, блокировав удар несущегося с целью отомстить бородатого мужика в разбитых стальных доспехах, проткнул его, оставив меч в подарок. Я стоял в куче трупов, по горло в крови, все так же сжимая зубы, судорожно оглядываясь, надеясь найти еще одного варвара. У меня это вышло.
– Я убью тебя! – кричал он, надвигаясь словно волна.
Не успел. Не успел ударить. Я оказался быстрее. Выхватил с пояса топор, увернулся, ударил и вот уже наслаждаюсь последними вздохами врага, еле держа себя на ногах. Усталый, запыхавшийся, потерявший последние силы, опустивший руки, гвардеец.
– Светает… – прошептал я, подняв голову.
В левом плече торчала сломанная стрела, пробившая наплечник. Я скинул с себя мятый нагрудник, и поплелся в сторону лагеря, надеясь увидеть там хоть одного выжившего знакомого. Перешагивая горы трупов, я поднялся с берега на скалы и, пройдя по знакомым тропам, дошел до почти пустого лагеря.
Выжившие гвардейцы тащили на руках лишившихся конечностей товарищей. Четкие удары военного кузнеца, приглушенные крики из рваных от стрел палаток, растворяющиеся в разговорах воинов стоны. Все это уже вошло в порядок вещей.
Я вздохнул полной грудью, и не спеша направился к лекарю, который судорожно метался от человека к человеку, разрываясь, пытаясь помочь. Но мое внимание привлекло чавканье из рядом стоящей палатки, что принадлежала, если не ошибаюсь, повару.
Я аккуратно открыл шторы и улыбнулся.
– Вкусно? – спросил я, испугав маленькую девочку.
На вид ей было лет восемь: худое тело, рваная, слегка большая одежда, измазанное в грязи лицо, длинные, кудрявые волосы. Она явно пробралась сюда, пока шла битва, в надежде найти еды. Что ж, у нее это вышло.
Услышав мой голос, она тут же забилась в угол и, схватив со стола вилку, направила ее на меня дрожащими от страха руками.
– Я что, такой страшный? – спросил я, разводя руками и осматривая себя.
Конечно, нет, подумаешь, что весь в крови, порезах, ссадинах… Еще и со стрелой в плече… Я не страшный, глупость какая.
– Эй, не бойся, кушай, – сказал я, протянув ей яблоко, которое она выронила.
Девочка не доверчиво посмотрела на меня, и резко выхватив его из рук, снова начала чавкать. Эта милая и смешная картина, заставила меня вновь улыбнуться. Я сел рядом с ней, облокотившись
