согласилась и на этот вариант.
Пока они поднимались по служебной лестнице, Владимиров про себя отметил, что совершил ошибку, не проверив, имеет ли Соловьева права, а ведь была угнана машина. Хотя права сейчас имеет такое количество женщин, что искать преступника по этому критерию было бы глупо.
– Я не знала ли, стоит ли мне к Вам приходить, – начала разговор Соловьева.
Что-то в ее лице выдавало, что она ждет сейчас психологической помощи от Владимирова. Но майор не высказывал никаких эмоций, просто слушал свою собеседницу. Догадавшись об этом, Соловьева продолжила:
– Но я все равно решилась прийти. Знаете, сначала я думала, что с этим будет легко жить, но вот уже четыре ночи совсем не могу спать. Даже снотворное не помогает. И я решила все-таки на шаг… Но это неважно, я решила все Вам рассказать. Как все было.
– Это сделали Вы? – мягко без нажима спросил Владимиров.
– Да, – просто ответила Соловьева. – В целом все оказалось нетрудным. Игореша. Он рассказывал, где она хранит бумаги. Понимаете, она была умна и жестока, но при этом каждую бумажку хранила. Такая привычка. Даже такую, которую лучше было бы вообще не хранить. Он случайно увидел, разобрался и испугался. Дурачок. Слабый он был. Душа тонкая, доверчивая. Как он переживал, что мы с ним в театре потеряли наши роли. Ведь он даже Вронского репетировал, а мне Анну не дали, ну да Бог с ним. А потом Николай Алексеевич уехал, а новый худрук нас как-то быстро задвинул. Он все какие-то комейдики стал ставить, зритель валом повалил, а это ведь деньги, но нас в этих комейдиках не видел. Старые спектакли ушли, а новых нет. Вроде числимся в штате, а на сцену два-три раза в месяц выходим.
Соловьева вздрогнула, несколько поддалась вперед всем телом, однако заметив взгляд майора, встрепенулась, продолжила:
– Да, зачем я о театре… Это не ваше, это наше. Игореша переживал тогда сильно, но я решила, надо искать выход какой-то. А тут как раз театр детский, чтобы устроиться на эти должности мы уже себе что-то заработали, авторитет я имею в виду. Взялись за дело. Втянулись. И дети. Знаете, у нас своих не было. Сами виноваты. А дети помогают. Поддерживают как-то. И зря говорят, что современные дети только гаджетами живут, это все внешнее, а внутри – они мягкие – еще многое с ними можно сделать. Я опять отвлеклась. Простите. Страдаю многословием. Мой порок…
Соловьева вздохнула. Странно, но Владимирову казалось, что она перед ним вовсе не играет. От того и говорит несколько путано. Искренне волнуется. А ведь актриса, но быть настоящей еще не разучилась.
– Да. А вот с чего началось. Мы с детьми конкурс выиграли. Большой. Международный. Нас поздравляли во Дворце. И там эта женщина была. Она сразу на Игорешу как-то нехорошо посмотрела. А я сразу не заметила. Он потом стал как-то странно пропадать, не ночевать сначала, а через месяца два совсем ушел. Я переживала, даже похудела сильно. Но ничего. Дети
