пошевелил пальцами.
– Подними ее.
С трудом приподнял правую руку и бросил обратно.
– Вот видишь, получается, – невозмутимо произнес домовенок, – правда, Пахомыч никогда не блевал в постели, ну это не страшно. Попробуй теперь встать, хоть до туалета дойти.
– Домовенок, я задыхаюсь. У меня в башке какой-то цветной калейдоскоп из картинок и все кружится. Вряд ли я смогу подняться, тут надо долго привыкать к телу, я держусь из последних сил – выпусти меня обратно.
– Ладно, все как обычно, расслабься и отпусти его сам.
Я попытался расслабиться, но все тело дрожало мелкой дрожью, я не мог сосредоточиться, голова звенела медным колоколом и аккордеонными переливами, дикими взвизгами и матерными словами. И, вдруг, я увидел чистое пронзительное голубое небо и почувствовал запах степи. Я лежал на сене в телеге, а телега медленно плыла. Я расслабился и оттолкнулся вверх к небу и все исчезло. Я ощутил такое дикое блаженство, что даже застонал.
– Ты че стонешь? Болит что то? – я почувствовал толчок в бок и услышал голос жены.
– Нет, сон дурацкий приснился, спи, – я открыл глаза. Часы ярко освещали комнату, мою комнату, – бред какой то, приснится же такое, водички пивнуть надо.
Я прошел на кухню, огляделся.
– Домовенок, – позвал я, скорее проверяюще.
– Ну, что? Получилось? – два больших красных глаза домовенка уставились мне в упор.
Я вздрогнул от неожиданности:
– А мне показалось, что все это приснилось.
– Видишь? Лена тебя позвала и ты сразу же откликнулся.
Меня вдруг передернула нервная дрожь от воспоминания тела Пахомыча.
– Знаешь, я, пожалуй, приму душ, до того все это было омерзительно. Теперь такое ощущение, будто пьяный Пахомыч был во мне. Так и тянет стошнить, а в голове до сих пор мат трехэтажный стоит.
– Пожалуйста, пожалуйста.
– Только не подглядывай за мной.
– Я никогда не подглядываю, только смотрю.
– И на всех смотришь?
– Как когда. Я сравниваю тело Эльзы с седьмого этажа с другими женщинами и делаю вывод, что многие запускают себя. Ее тело для меня идеал человеческого пропорционального тела. И когда вижу шевелящуюся массу Матвеевны в ванне с четвертого этажа, хочется взять ее большими руками и выдавить излишки, подогнав в размер Эльзы. Кстати, обрати внимание на свою печень, она у тебя увеличена.
– Ты и внутренности наши видишь?
– Ничего удивительного, если я смотрю через все.
– Так ты и болезни наши можешь увидеть как рентген?
– А что толку? Сказать то я все равно не могу, разве что ты теперь можешь намекнуть, да ты теперь и сам все можешь увидеть. Убедился ведь? Так как? Идем, на портрет девочки глянем, пока душа ее спокойна?
– Погоди,
