Армию, став преподавателем 1—х Петроградских артиллерийских курсов и в Артиллерийской академии и умрет 8 февраля 1927 в Ленинграде, где и будет похоронен в Александро—Невской лавре…
В то время академия располагалась по адресу Суворовский проспект, дом №32, своих жилых фондов не имела и мы, слушатели, снимали квартиры поблизости. Я свою, на улице Мытнинской, дом №25, делил с Александром Карловичем Андерсоном, выпускником Михайловского артиллерийского училища, штабс—капитаном. Не скажу, что мы были в теплых, дружеских отношениях, скорее – в приятельских – сказывалась ранее описанная «вражда» с Константиновским артиллерийским училищем. Все вопросы, касающиеся обучения мы обсуждали вместе, но личное время проводили по—разному. Мне больше по душе было посещение музеев и театров, а ему – библиотек и, так называемых «тайных обществ», которыми в те годы была переполнена столица.
– Зачем Вам все это, Александр Карлович? – интересовался я. – Бог этого не любит и смотрит на это с осуждением.
– Мне кажется, Алексей Валерьевич, что в этом есть суть правды на земле, и я хочу добраться до этой правды, – отвечал он мне.
После выпуска из академии, А. К. Андерсон построит неплохую карьеру в Императорской армии, став в конце ее существования полковником, командиром 14—го Митавского гусарского полка и награжденным в Первую мировую войну четырьмя орденами (Святых Анны 2—й и 3—й степени, Станислава 2—й и 3—й степени), после Октябрьской революции добровольно вступит в ряды Рабоче—Крестьянской Красной Армии, дослужившись в ней до помощника командующего 5—й армией на Дальнем Востоке, в звании комдива уйдет на пенсию, но в конце октября 1937 года будет арестован, и 26 апреля 1938 года приговорен к исключительной мере наказания по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации и в тот же день расстрелян…
Что касается обучения в академии, то еще совсем недавно, каких—то десять лет назад, отрицательной чертой ее курса была именно «академичность», погоня за высоким уровнем общего и притом теоретического образования в ущерб практической полевой подготовке и работе в живой войсковой обстановке. К тому же академия давно отстала от жизни, не учитывая эпоху войн с принципиально новым вооружением, родами войск, тактикой, стратегией, обеспечением армии… В Генеральном же штабе Императорской армии по старинке внушали слушателям, что «пуля – дура, а штык – молодец» «главное – ввязаться в сражение, а там посмотрим». Академия по—прежнему отваживала будущих командиров от личной инициативы и персональной ответственности. Главное – выполнить приказ начальства, пусть пустоголовый, дурацкий, глупый, несвоевременный и опасный, не отвечающий складывающейся обстановке, но исполнение которого необходимо хотя бы для собственной же защищенности. Инициатива выбивалась дубиной приказов. С 80—х годов XIX века академия стала походить на дореформенную бурсу: сильно развивающаяся квазиконкуренция между учащимися
