ценность равна культурологической ценности Акрополя; с корейской лапшой куксу, вплетенной в волосы, – повесить ее остатки на уши нашим зажравшимся тамагочи святое дело.
Лора, что с тобой случилось, Лора?..
То же, что и с тобой, милый, сказала бы Лора, если бы могла прочесть сейчас мои мысли. Если бы – но ей не до меня. Я и сам далек от сантиментов припортовых кабаков, окажись мы там – я первый разбил бы Лорино лицо о край раковины в сортире – или как там еще избавляются от конкурентов? Перетягивают шею шнурками под гаражный рок-н-ролл, суют перо в ребра под фолк-хреновину, выдавливают глазные яблоки под Билли Айдола.
Billy Idol. «Sweet Sixteen».
Что она делала в свои сладкие шестнадцать, сладкая девочка? Не Лора – Тинатин.
Рассекала по трассам федерального значения в открытой колымаге, в бардачке колготки, губная помада и пачка сигарилл. Это тянет на концепт, нечто подобное промычал бы Великий Гатри, еще один перец с редакционной грядки «Полного дзэна», ответственный за музыкальное образование тамагочи, только он один без содрогания произносит слово «прогмета-психоделика». Пачка сигарилл и есть «прогметапсиходелика», та еще крутизна, сигареты – слишком пошло, сигары – слишком вонюче, с самокрутками замаешься крутить, ни о чем другом мне думать не хочется, да, вот еще что – очки.
Очки были те же самые.
Снимает ли она их когда-нибудь? Снимет ли? И для кого?
Для парня с дурной кровью, температурящего каждый понедельник, 37,2° по утрам; для парня с родимым пятном под левой лопаткой, все, кто видел пятно хотя бы раз, говорят, что оно похоже на всадника на коне; все, кто видел пятно хотя бы дважды, утверждают – оно движется. Снимет ли она очки для парня с разными, как у опоссума, глазами?
Для парня с разными глазами. Для меня.
Держи карман шире, бэбик, держи карман шире – и в него обязательно сунут большой болт.
– …Шикарные очки, – говорит Лора, думающая, очевидно, о чем-то сходном. – Гуччи?
– Фигуччи, – беспечно отвечает Тинатин. – Просто очки. Они мне понравились, и я их сперла. У одного типа. На Макса он не похож.
Сперла, кто бы сомневался. Сперла. А со стороны выглядит, будто она в них родилась: немного найдется людей, способных приручать чужие вещи и так заморачивать им яйца, что они напрочь забывают о старых хозяевах. Непохожих на Макса, потому что красть у Макса нечего.
– Ты прелесть! – У Лоры даже скулы сводит от восторга, «ты прелесть, о-о…», того и гляди забьется в конвульсиях, точь-в-точь как мой папаша на ближних подступах к оргазму.
– Я знаю.
– Подожди минутку, я быстро. Только никуда не уходи, ты мне обещаешь?
– Нет.
Я бы очень удивился другому ответу Ти-на-тин. Максимум, что она может пообещать, – что прихватит печатку вашего деверя с вашей же прикроватной тумбочки, – ту, которую вы сами прихватили у него еще
