она же не позволяла ему спиваться, а пил Чернецов много, потому что по жизни был «одиноким волком», который не имел ни родных, ни друзей, ни семьи. Пил он, может быть, больше, чем ему бы следовало, а в нерабочее время вообще пил часто. И пил обычно охотно. А в состоянии подпития он был непредсказуем, мог повести себя совершенно неожиданно. Он умел как спокойно завалиться спать, так и быть неуправляемым. На характер его поведения в таком состоянии влияли несдержанность, раздражительность и вспыльчивость – все те черты, которые и определяли его психическую неуравновешенность.
При этом Чернецов отнюдь не был тунеядцем. Он вообще бездельничать не привык и не любил, а если бы вдруг потерял работу журналиста, то бросил бы все силы на то, чтобы найти новую.
Александр протянул Ильмире руку – подняться. Только она встала, как он ухватил ее и крепко поцеловал. Затем развязал ее платок и сладко обнял.
– Не верю своим глазам! Часто я представлял себе, что однажды это будет, но я никогда в это не верил…
– Идем со мной, – сказала Ильмира и за руку повела его в ночь.
Ильмира привела Александра к самому обрыву, где внизу шумно бурлила река Самур, а волны с грохотом ударялись о берег. Здесь, на краю обрыва, стоял кривой утес, а внутри него пряталась пещера. Пещеры Кавказа узкие и непроходимые. Произойти здесь может всякое: от камнепадов и паводков до клаустрофобии и паники, которая возникает из-за замкнутого пространства и отсутствия естественного света, что действительно опасно.
Двое вошли внутрь пещеры. Пустая и холодная, она была безжизненна.
– Вот здесь, – сказала Ильмира, – будет место наших встреч.
– Но здесь чертовски холодно…
– Разведем костер. Зато пещера немая и никогда нас не выдаст.
У огня Ильмира и Александр провели остаток ночи. Ильмире было очень хорошо без платка, огненные блики освещали ее красивое лицо. Ильмира нравилась ему все больше и больше.
– Ильмира, если бы ты знала, как у меня щемило сердце в тот момент, когда я увидел тебя вместе с сыном, когда вы несли ведра с водой. Он тебе не помогал, а у меня руки чесались помочь тебе, но, честно говоря, я робел перед твоим сыном, ведь кавказцы очень мстительны, и вдруг бы я неправильно вмешался?
– Помочь ты мне все равно бы не мог, но заговорить с мусульманкой в присутствии мужчины можно, а вот если наша женщина одна, она сама обязана избегать чужого мужа.
– Теперь я это знаю… Господи, на какую клетку ты себя обрекла? И зачем? – сочувственно отозвался Александр.
Она обнимала Чернецова так, как будто он был ее последней надеждой на спасение.
– Светает, – задумчиво сказала Ильмира. – Мне пора уходить. Жду тебя завтра ровно в полночь в пещере…
И ушла, не оглядываясь. На душе у нее было тяжело и страшно. По дороге она взывала ко всем небесным силам, чтобы только никто из Рахмедовых не заметил ее отсутствия.
Заснув
