сколько неприятен. Сроду он не приходил к нему в гости, а сейчас заявился и не вошел, а словно всосался со двора в уют их хаты.
– А ты живешь фартово! – сказал.
Клюха хмыкнул.
– Во что будем играть? – спросил. – В дурака или в поддавуху?
– Я к тебе – не сам по себе, – ответил Перфишка. – А просьбу сполняю.
– Чью же? – понаивничал Клюха.
– Той, что спит и тебя видит с дымящимся наперевес.
– Ну а ты-то чего теряешься?
– Я бы, конечно, своим зубом об нее споткнулся, да сестра она мне.
– Какая?
– Двоюродная. Ее мать с моей родительницей пеленки в одном пруду стирали.
Он тут же спохватно отскалился.
– Нет, серьезно, родня она мне.
– Ну а я-то тут при чем? – взмоленно воскликнул Клюха.
Он действительно переживал какое-то смутночувствие после вчерашнего общения с немой. Во-первых, ему стало понятно, за что ее так пакостно костерили бабы, а во-вторых, в душу вселилась пустота от какой-то беспробудной поганости, которая так плотно обступила его. И этот Перфишка тоже червем в рану норовит влезть, чтобы там размножиться до мерзкого клубения, которое выводят у скота с ног сшибающей запахом карболкой.
– Никуда я не пойду, – строгостильно произнес Клюха.
– А она тебя к себе и не кличет, – произнес Перфишка. – Мальвина сюда просится придти.
– К нам? – опешенно переспросил Клюха.
– А чего, к вам гости не ходят?
И в этот самый миг дверь распахнулась, и на пороге возникла Мальвина.
– Вы чего, заморозить меня решили? – спросила.
Клюха унырливо забегал глазами. Вот-вот должна прийти от соседки Флаха. И потому он, набежно кинувшись к вешалке, стал одеваться.
– Куда же ты? – недоуменно воззрилась на него Мальвина. – Гости – в дом, хозяин – вон?
Они долго бродили в сиреневых потемках. Так же, как, видел он, делали другие парочки, пытались затолкнуть друг дружку в сугроб, и Мальвина громко смеялась. Но любовного ослепления, о котором Клюха читал в книгах, с ним не происходило. А Мальвина, как ему казалось, кидала себя из фальшивой незрячести в ложное прозрение, терлась о его плечо, замолкала на полуслове, ожидая чего-то сверхъестественного от этого соприкосновения.
За то время, что они ходили по улицам и проулкам хутора, наступая на сокровенную лень собак, Клюха узнал, что Мальвина на пять лет его старше, что Перфише, как он и предполагал, она сроду не родня; но близости с ним, кроме ничего не обязывающего трепа, у нее не было. Работала Мальвина в райкоме комсомола, а в хутор приезжала к тетке – крикливой бабе по кличке Накось-Выкусь. А прозвали ее, видимо, так не от того, что она всем и каждому дулю под нос совала, а от диковинной для этой местности фамилии. По паспорту она значилась – Накос. Ну, а «Выкусь» и дурак мог присобачить. Уж больно оно близко лежит. Звали тетку и вовсе по-чудному – Сабина Эрастовна.
Говорили, что Сабина Эрастовна в хуторе объявилась
