бы установил на терриконе! Во-первых, окрест видно километров на двадцать, а во-вторых, никто же не подойдет не замеченным.
– А-а-а… – сказал Костя и посмотрел туда, куда показывал Игорь.
За крышами высоток и зеленеющими верхушками деревьев километрах в трех торчали две рукотворные горы. Одна из них была почти срезана на одну треть, с вершиной, похожей на шпиль. Иногда там возникало облачко пыли, через пару секунд раздавался вой снарядов.
– Вон с того, ближнего, и бьют, – уверенно сказал Игорь. – Там наклонная дорога и круговая площадка на триста шестьдесят градусов. Пуляй – не хочу. Всю ночь, должно быть, мины таскали, а теперь дурью маются.
– С чего ты решил? – спросил Костя.
– Я здесь сызмальства все знаю.
– Надо бы нашим сообщить, да связи нет, – посетовал Сашка, украдкой поглядывая на Завету.
– Это мы сейчас… – заверил их Игорь и почему-то посмотрел на здание ППУ.
Над его центральным корпусом возвышалась «глушилка» – здоровенная антенна кубической формы. По его словам, эта антенна еще в советские времена глушила «Голос Америки». Теперь она глушила все подряд.
– Вы пока бензин поищите, – посоветовал он, доставая винтовку В-94 и проверяя оптику, – а мы с Елизаветой попартизаним.
Костя давно заметил, что любое оружие в руках Игоря словно оживало и приобретало заложенную в нем значимость, словно оно понимало Божко, а Божко понимал его. Даже Сарайкин обращался с оружием не так ловко. Чувствовалось, что для Игоря это дело привычное и оружие ему нравится не потому, что из него надо убивать, а как законченная, эстетическая вещь с вполне определенными функциями, которые Игорь знал досконально.
Как истая женщина, Завета сказала, блеснув белозубой улыбкой:
– Я боюсь… – И обняла себя худыми руками, словно ей стало зябко.
Ноги у нее были стройными, как раз такими, которые очень и очень нравилось Косте, и он, Костя, старательно отводил от них взгляд, но, забывшись, обнаруживал, что снова пялится на них. В общем, глаза у него так и лезли куда не надо, хотя Завета в свою очередь не спускала восхищенного взгляда именно с Игоря Божко. Впрочем, точно так же, как казалось Косте, она поглядывала и на него, и на Саню Тулупова. Спасители, одним словом. Или ему казалось? Он не мог разобраться в этом вопросе. Женщины ему всегда нравились до безумия. Если бы я был Богом, обычно рассуждал он, я бы создал мир из одних женщин. Я – и одни женщины! Красота!
* * *
Последняя мина оказалась для водителя черного «БМВ» роковой. Осколки пробили лобовое стекло, левую стойку и дверь. Машину занесло, и только благодаря тому, что водитель на перекрестке инстинктивно затормозил, машина всего лишь перескочила через поребрик и ткнулась в столб. Двигатель продолжал работать.
Парадокс, подумал Костя, если бы не соблюдал правила движения, то, наверное, остался бы жив. А так у него не было никаких шансов. Лишь минуту спустя Костя понял, что гудит клаксон.
