комнате. «Анджело, – говорила я, – возьмем лучший номер во всем доме!» Так мы и сделали. Очень жаль, что вы не переселяетесь в номер побольше. Не то чтобы для меня лично это имело какое-нибудь значение… Я, конечно, выше этих пустяков. При выборе знакомых я никогда не руководствуюсь подобными житейскими соображениями, о, вовсе нет. Если люди мне нравятся, милая миссис Уайтли, я симпатизирую им, какой бы номер они ни занимали – большой или маленький. Живи они даже на чердаке, меня бы это нисколько не расстроило!
– Вы очень добры, – пробормотала миссис Уайтли.
Налет величия, окружавший чету Дюмареск, заставлял всех вокруг благосклонно принимать все, что бы они ни говорили. Они обладали такими приятными манерами, с такой легкой развязностью высказывали обидные вещи! И то и другое было совершенно чуждо медицинской даме. Миссис Уайтли, в свою очередь, очень хотелось попасть в общество, и она тайно надеялась в награду за любезное отношение получить от миссис Дюмареск возможность быть представленной кому-нибудь из тех именитых особ, которые так часто фигурировали в ее рассказах.
– Да, – продолжала почтенная леди, несколько возвышая голос в благородном порыве, – богатство, сан и звание никогда не имели для меня особой прелести. Как говорила мне маркиза Поличинелло, моя давняя подруга, королева красоты при итальянском дворе: «Bellissima mia, bellissima mia[10], вы слишком покорны движениям своего сердца!»
– Вы, вероятно, едете на садовый праздник к королеве, миссис Дюмареск? – поинтересовалась медицинская дама, читавшая придворные известия.
– О-о! Конечно! Я без труда могу попасть туда когда угодно.
– Но приглашены будут только те, кто представлялся ко двору в течение последних двух лет, – проворчал мистер Лоримор. – А вы, кажется, говорили, что не были в Англии в последнее время.
– Конечно, конечно, – ответила миссис Дюмареск, – конечно, нас не было, но милый принц все устроит. К тому же с практической точки зрения, в сущности, я все время оставалась при дворе.
Что это значило, никто не решился спросить. Мисс Семафор между тем читала письмо, в котором говорилось следующее:
«194, Гендель-стрит.
Июнь, 189…
Уважаемая мисс Семафор!
В ответ на ваше послание имею честь уведомить вас, что готова уступить вам эликсир за сумму в одну тысячу фунтов. Принимая во внимание тот факт, что я одна в целом мире обладаю таким чудесным средством, омолаживающий эффект которого гарантирован, я уверена, что вы не посчитаете цену слишком высокой. Если бы не обстоятельства и не большая нужда в деньгах, я могла бы взять за него гораздо больше. Если вы желаете покончить с этим делом, то я почту за удовольствие видеть вас завтра у себя в половине пятого. Перед тем как заключить сделку, я представлю вам доказательства. Мои банкиры – Кутс и Ко, адвокаты – Льюис и Льюис. Доктор Льювелин Смит, 604, Гарли-стрит, и его светлость граф Фордгамский милостиво разрешили мне сослаться
Моя красавица (
