за доверие… я узнал ваше имя. Вот мое: я Шарль Людовик-Гастон, сын и наследник умершего маркиза дез Армуаза.
Можно поклясться, что, называя себя, маркиз Шарль дез Армуаз рисковал оказаться в опасности… можно поклясться, что он боялся вызвать у своего собеседника угрожающее восклицание… Однако же ничего подобного не произошло… Физиономия Филиппа Готье не выражала ничего, кроме удивления.
– Как? – воскликнул он. – Вы сын умершего маркиза! Наследник этого славного вельможи! Вы тот самый маленький Шарль Людовик-Гастон, который воспитывался в Париже, в то время как я рос в замке…
Эмигрант подхватил:
– И который пробыл в замке всего шесть месяцев – девять лет тому назад, в период террора, когда я прятался в Воже, готовясь к побегу в Германию…
Содержали ли эти слова в себе какой-нибудь тайный смысл? Так можно было предположить, если судить по тому тону, которым они были произнесены. Впрочем, молодой человек внимательно наблюдал за реакцией своего собеседника.
«Он спокоен… Значит, Дениза сохранила в тайне наш секрет… Брат ее, следовательно, не знает о моем пребывании в замке Армуаз и о его последствиях…»
Действительно, на лице Филиппа Готье было написано лишь искреннее восхищение. Честный вояка сидел с широко открытыми глазами и ртом.
Сначала он решил было, что ему снится сон, затем протер глаза и стал пристально рассматривать своего попутчика. «Да, – размышлял он про себя, – вот он, тот самый высокий лоб нашего старого вельможи… и этот добрый, кроткий взгляд его супруги… Отпрыск напоминает старое дерево. Как я его раньше не узнал?»
Драгун с почтением снял свой головной убор. Слезы катились по огрубевшей коже его щек…
– Кланяюсь вам, маркиз дез Армуаз, – сказал он торжественно и с расстановкой. – Да благословит вас небо! Я со своей стороны благодарю его за то, что оно позволило мне встретиться с вами, моим великодушным противником в сражении при Давендорфе и в то же время сыном благодетелей моего семейства… Таким образом, я легко могу найти возможность услужить моему спасителю и господину…
Ошибиться было невозможно: радость переполняла сердце этого простого человека. Вздох облегчения вырвался из груди бывшего роялиста, подумавшего: «Слава богу! Он ничего не знает! Я приеду вовремя!»
В кухне между тем мэтр Ренодо вместе с Колишем допивали бутылку, за которую были душевно благодарны Филиппу Готье. Девушки-служанки, подававшие блюда и уносившие посуду со стола двух попутчиков, поневоле слышали отрывки разговора и теперь переговаривались друг с другом:
– Маленький, худощавый – маркиз. Однако же он ест меньше того, другого. Это странно, Мишель, он должен есть больше, потому что у него больше денег.
Мишель пожала плечами и ответила:
– Раздавленная лягушка этот маркиз! Военный – дело другое!
Трактирщик в свою очередь говорил кондуктору:
– Я нюхом почуял, что клиент-то мой не простой
