Бессон! – Казалось, в этом слове сосредоточились все мысли, кипевшие в ее голове. – Невозможно! – тотчас добавила она, качая головой. – Он болен.
– Тем лучше, – прошептал Арзак.
Графиня вдруг подняла голову, удивленная и оскорбленная этим ответом на свои тайные и недосказанные мысли. Молодой пастух, уставившись в потолок, все вертел в руках шляпу. Судя по его бесстрастной остроносой физиономии, можно было поклясться, что он ничего не говорил, ничего не слышал и ничего не понял.
– Что ты сказал? – спросила его графиня.
– Ничего, если это не нравится вашему сиятельству, – ответил лукавый крестьянин.
– Напротив, я прошу тебя повторить то, что ты сказал.
– Я сказал: «тем лучше».
– Что ты имеешь в виду?
– Положим, что случится несчастье с кем-нибудь там… в Шамбла… Станут подозревать кого угодно, только не несчастного больного, лежащего в постели, лихорадочного, бледного, слабого, как ребенок, с израненными ногами.
– Что значит это предположение и с кем, по-твоему, может случиться несчастье? – спросила графиня де Шамбла, устремив на Арзака пронзительный взгляд.
– Не знаю, – ответил он с притворной глупостью, которая никак не вязалась с его хитрым лицом. – Я говорю простодушно, как бедный крестьянин, несведущий и незлобивый.
– Перестань ломать комедию, – возразила графиня. – Ты гораздо умнее, чем хочешь казаться.
– Я знаю достаточно, чтобы отличить траву от пшеницы, а больше ничего и не нужно для бедного пастуха, у которого нет других забот, кроме как хорошенько охранять свое стадо.
Графиня рассматривала Арзака так, будто старалась разгадать какую-то загадку.
– Послушайте, сударыня! – воскликнула вдруг Мари Будон. – Арзак – хитрая штучка, с ним не надо скрытничать, а прямо высказать ему ваши намерения. Тогда он станет слепо служить вам и поможет возвратить поместье Шамбла, которое у вас украл этот…
Арзак обернулся к графине, по-видимому ожидая, что после страстной тирады горничной та станет доверять ему гораздо больше, чем до этого.
– Арзак, – обратилась к нему горничная, – видел ли ты когда-нибудь три тысячи монет по двад– цать су?
– Три тысячи монет по двадцать су! – вскрикнул крестьянин с таким восторгом, что графиня едва не испугалась.
– Ну, если ты поможешь дамам вернуться в Шамбла, то в твоем кармане окажутся эти три тысячи, – пояснила Мари.
Графиня поняла ее и добавила:
– Да, Арзак, если ты останешься предан мне до конца, ты можешь надеяться получить эту сумму в тот же день, когда я займу свое место в поместье Шамбла, то место, которое у меня отнял господин Марселанж, и моя благосклонность к тебе этим не ограничится.
– Почему же не сказать всего, пока вы здесь? – тотчас же предложила горничная с присущим ей нетерпением. – Пусть тот, другой, навсегда исчезнет из Шамбла, все равно каким образом, а дамы обеспечат тебя на всю жизнь.
От этих слов угрюмое лицо молодого
