не станет, – заявил старик-нищий. – Лизать будет не меньше часа, уж поверь, матушка.
– Так что, для нас леденцов не будет? – спросила одна из нищенок.
Настасья обернулась, прикрикнула:
– Не будет! – Она повернулась к отцовым посланцам и добавила: – Ладно уж, пошли.
И все трое двинулись от церкви в сторону княжьего дома.
Когда Настасья со своим сопровождением исчезла из виду, старик-нищий с усмешкой подмигнул своим соседкам и сказал:
– Не дал ей наш глупенький точного ответу – так что будет у девицы повод ещё раз прийти.
Одна из нищенок хмыкнула:
– А нам что с того?
– А то, как его умасливать будет и нам что-нибудь перепадёт. Эх, бабы-дуры, всякой глупости верят, но от их глупости наши животы и полны!
Старик воровато огляделся, на корточках подполз к Мишане и вырвал у юродивого остаток леденца. Тот сделал глупое лицо и захныкал.
Слуги государевы
Натянув одеяло до подбородка, Настасья долго ворочалась в постели. Мурашки бегали по спине невидимыми муравьями, и лишь под утро она забылась в полудрёме. Ей тут же приснился кошмар. Тощий старик трогал её костлявыми руками и приговаривал: «Ай да де́вица, хороша да сладка. Пойдём-ка, голубушка, да в спаленку». Потом старик превратился в ворона, а она сама – в нечто страшное и непонятное… Настасья проснулась и какое-то время лежала с открытыми глазами. Непонятное предсказание Мишани ничего не прояснило, не успокоило. Зато от чудных слов убогого уж больно интересно стало. Что за дом такой её ожидает, коль она в путь отправится? Что за демон встанет на её пути, а ещё ворон какой-то? С первыми же петухами Настасья вскочила с постели и выбежала в сени.
Здесь пахло опарой, кислой капустой и рыбными пирогами. Зачерпнув воды из ведёрка, Настасья прильнула к ковшику пересохшими губами. В сенях было темно и прохладно, но на лбу девушки всё ещё блестели холодные капельки. Настасья утёрлась рукой, даже не вспомнив провисевшее на стене полотенце, и сделала ещё пару глотков. «На мне свет клином не сошёлся – глядишь, отведёт от меня Боженька сию напасть, и всё снова будет, как прежде. Нужно просто успокоиться», – внушала Настасья себе самой, однако унять не покидавшую её дрожь всё равно не удавалось.
Параська – тощая рыжая кошка, – увидев молодую хозяйку, тут же принялась тереться о её ноги, но Настасье было не до кошачьих ласк. Она слегка пнула Параську ногой и только сейчас приметила в глубине длинных сеней Глашку. Та стояла у приоткрытой входной двери и что-то разглядывала через образовавшуюся щель.
Увидав молодую хозяйку, Глашка тут же захлопнула дверь, склонилась в полупоклоне и тоненьким голоском проворковала, точно пропела:
– Добренького утречка, Настасья Тихоновна! Чего изволишь? Умыться ли, может, молочка? Дуняша уж корову подоила.
– Чего? Корову? В такую-то рань? – удивилась
