Банку ей за пазуху и – пляши барыню – царицей будешь!
Но хитрый Гера притворяется непонимающим.
– Ну чего же, расскажи!
Триголос хлопает три раза в ладоши, и являются его неизменные три Ивана.
– Чего повелишь? Морду кому набить? – спрашивает Рубашный.
– Или за кем погнаться? – интересуется хромоватый Ярмишко.
– А може, за кем доглядеть? – кидает одноглазый Рысенков.
– Бабу хочу! – говорит Триголос.
– Какую, – уточнение делает Рубашный, – толсту али тонку?
– Мужнюю или бобылку? – подает голос Ярмишко.
– Брунетку или блондинку? – приставуче лезет со своим вопросом Рысенков.
– Давайте жиребий кинем, – предлагает Веденей. – И сразу станет ясно, кому идти и за кем.
Но идти никуда не пришлось. Порог неожиданно переступила новенькая. Девка, которая приехала в гости к тестю Гнездухина, к Федору Прокофьевичу Сигову.
– Здрасть! – сказала она на пороге. – Мне бы Веденея Иваныча.
Триголос поднялся во всю свою нескладность.
– Это я и есть! – сказал.
– Оксана! – назвалась она, протянув ему свою узенькую, как селедка, ладошку.
Он пожал ее двумя пальцами.
– Ну меня вы уже знаете, – начал представление присутствующих Триголос. – Я тут самый видный, потому что огромный, как коряга на стреме. А вот про этого говорят, – указал он на лабуха, – мал золотник, да дорог! Он у нас оркестром руководит.
– Дядя Кирилл говорил, – поздоровалась она и с Герой за руку. – Только как вас, я не расслышала?
– Герасим! – поклонился Клек. – Но только не тот, что утопил Муму.
– А это вот, – указал Триголос на Зубка, – знаменитый певец. Правда, ария у него только одна.
– Какая же? – поинтересовалась Оксана.
– Сижу за решеткой в темнице сырой.
Витька вскочил.
Веденей – пятерней – усадил его на прежнее место и продолжил:
– И вот он все время пытался понять, почему же не расширяется репертуар.
– Ну и, удалось найти причину? – полюбопытничала Оксана, видимо, понимая, что она явно нравится всем.
– Да! Он решил, что виной всему зубы! – на хохоте вскричал Триголос.
– Ну и? – она подторопила сказать то, что уже пузырилось на язык Веденея.
– Нынче он решил с ними расстаться.
– Как? – с деланной испуганностью спросила она.
– Витя! – обратился Триголос к Зубку. – А ну покажь, как ты это делаешь. – И протянул ему пассатижи.
Оксана вскрикнула.
Казнь над собой для Витьки не была в новинку. Слишком долго он при пробуждении видел одно и то же: запаученные окна и жесткие спальники, сношающие друг друга нарным способом. Там с ним случалось всякое. Но
