впервые вмешался в спор, который начался даже не этой ночью. Он начался с того момента, когда мы с Сажиным окончательно разошлись во взглядах. Он невзлюбил меня, я – его.
Гости нахохлились. Они бы клюнули меня, будь у них клювы.
– Чё лбищи напружили? Чёрт с вами, воюйте-побеждайте! – прервал я наконец грозовое молчание.
Я чувствовал, что устал не от веса идей, а от самодовольства одного и глупости другого.
– Теперь повоюем, – крикнул по-птичьи Евгений Борисович. Он налил виски в стаканы, подал мне и Гринёву.
Мы выпили не чокаясь.
– Закрепим? – потянулся за бутылкой новоиспечённый кандидат. Лицо его было пунцовым, как дракон на древних китайских знамёнах. – Виски – всё равно что Перуново вино, хм… да…
– Хватит, хватит, – запротестовал Сажин. – Нам пора уезжать.
Гринёв как-то сразу скис и, поглядывая на короткошеюю бутылку «Уайт Хорса», покорно побрёл к выходу. Впрочем, вскоре он вернулся за своим портфелем.
Когда мы наконец остались одни, Евгений Борисович, застёгивая на пуговицы твидовый костюм и обращаясь не ко мне, а в сторону, как артист со сцены, сказал: «Нельзя, нельзя ему пить, а то сорвётся».
…Гости укатили.
Прищурив дымчатые глаза, я встретился с собою в зеркале.
Плеснул немного виски в стакан и угнездился на стуле.
Вспомнились слова политтехнолога Сажина и китайского болванчика Гринёва о предстоящих выборах, о страшном древнем боге войны Сульдэ.
«Противно… Цеповяз слушает Сажина, сыплющего речами, как горохом из мешка… Разве Александр Иванович подчинился среде? Разве не среда зависит от человека? Как там говорится? Были бы братья – будет и братство…»
Стакан опустел.
«Гринёв, Сажин – братья… братья-иезуиты… Да и губернатор Цеповяз тоже… Нет, такого братства я не желаю… Завтра утром положу заявление об уходе… До выборов есть время, пусть Цеповяз с Прицыкиной назначают другого редактора».
Я решился. Это была решимость смешного человека.
Потом снова принялся за роман.
Работал, пока ночь не легла, а день не встал.
Глава четвёртая
В сентябре 1860 года главные газеты империи поместили объявление об издании «Времени». Объявление это было написано Достоевским и представляло изложение самых важных пунктов тогдашнего образа мыслей Федора Михайловича, поэтому я включил его в книгу.
«С января 1861 года будет издаваться «Время» – журнал литературный и политический ежемесячно, книгами от 25 до 30 листов.
Прежде чем мы приступим к объяснению, почему именно мы считаем нужным основать новый публичный орган в нашей литературе, скажем несколько слов о том, как мы понимаем наше время и именно настоящий момент нашей общественной жизни. Это послужит и к уяснению духа и направления нашего журнала.
Мы живём в эпоху, в высшей степени замечательную и критическую. Не станем исключительно
