от Аргентины. Когда мы познакомились, ему было около сорока пяти. На его «Артистке» мы прошли через Атлантику…
– Вы с ним видитесь?
– Нет, ни разу не виделись… Говорят, был обвинён в двойном убийстве… Где он и что с ним теперь, я, к сожалению, не знаю…
– Никаких ниточек не осталось?
– Ниточек?.. Не знаю… Впрочем, у него есть братья. Мушег выдулся в миллионщики, владеет рестораном в Волгограде… Самвел выступал на профессиональном ринге… Помнится, у него был хороший левый джеб…
Глава шестая
– Почему всё так?.. Почему направо пойдёшь – коня потеряешь, налево пойдёшь… – спросил я Игоря Алексеевича за час до моей встречи с Цеповязом.
– А почему драконы всегда питаются красавицами? – ответил он вопросом на вопрос.
– Драконы же не вегетарианцы… – взвился я.
– Да не горячитесь. Понимаете, Алексей Николаич, в жизни, как и в сказках…
– Это как?
– А так… Самый трудный путь оказывается и самым выгодным.
– Вы считаете?
– Считаю. В жизни ведь не всегда «упал – отжался», «посеял – получил»… Вникните… Не всё, что вы посеяли, ожидая немедленного результата, всходит…
– А по-вашему, всё что ни делается, то делается к лучшему?
– Ну посудите сами, с Сажиным вы общего языка так и не нашли… Плохо? Вроде бы плохо. Но два года работы в ежедневной общественно-политической газете – это хорошо, это опыт…
– Семнадцать мгновений…
– ?..
– Столько месяцев я руководил этой газетой.
– Понятно… Но идём дальше… Пункт раз: опыт всегда ценен… Пункт два: Сажин этого никогда не поймёт. У него, как говорится, несколько ртов… эстетический, социологический, и всеми он чавкает…
– Ну а Прицыкина?
– Самолюбива, казённая книжка с либеральными правилами… Сколько её знаю, она всегда выбирала должности по вкусу, точно груши.
– Сажин называет её нашим законом…
– Это их закон, их, но не наш… вникните… И знаете что?
– Пока не знаю.
– Езжайте на вашу встречу. Объясняйтесь с Цеповязом, а вечером предлагаю посидеть, выпить… Как вы на это смотрите?
– Положительно смотрю.
…Казалось, что к Гулевичу еду не я один – джип с затонированными стёклами маячил в зеркале заднего вида. Но потом «лэнд крузер» свернул в подворотню, и я забыл о нём.
Пустынность придавала улице некую угрюмую ширь; сделав поворот, она уверенно текла вниз с достоинством спокойной реки. Кругом тишина, однако неподвижные дома хранили своё, особое молчание, на их красных стенах, увитых кое-где виноградом, зияли чёрные провалы многочисленных окон.
Дом моего друга – большой и спящий. Он тоже из красного кирпича и тоже увит виноградом.
Пока
