style="font-size:15px;"> – Виталик, Виталик! Ты думаешь, купаясь в похвалах людей, тебя превозносящих, ты долго протянешь. Луганцев, похоже, плюнул на тебя, если не поставил крест. При таком отношении к науке ты ему не нужен. Он ученый, понимаешь, ученый! А ты слушатель медных труб. Кудряков скоро доктором наук станет, а ты придворным мастером клизменных дел. Если сейчас не опомнишься, ни я тебе не помогу, ни Господь Бог.
Шинкаренко не спал всю ночь, ему очень не хотелось вновь садиться за диссертацию, но выхода не было. Амбиции перевесили, Виталий через силу заставил себя работать. Шеф с удовлетворением заметил научную активность доцента. «С кем не бывает. Ну, расслабился человек, однако вовремя опомнился и, главное, без тычка, без нравоучений опомнился», – думал профессор. Шеф и представить себе не мог, что Лида и есть главный «тычок» и мотор Шинкаренко, она же исполнитель его теоретических изысканий. Лидия Васильевна, не слишком загруженная на работе в организационно-методическом кабинете больницы, больше уделяла внимания дому и детям, дочери и сыну, однако, главным ее ребенком оставался муж, теперь она жестко ставила перед ним задачи, которые порой сама и решала. Виталий Карпович встрепенулся, приободрился, стал меньше спать, старался везде успевать, но печенье с маслом любить не перестал.
Неугомонный руководитель клиники был не только безудержен в делах, но и в отдыхе. В погожую летнюю субботу в конце рабочего дня он усаживал в «Победу» своих доцентов и сына, за ними на «Москвиче» спешили ассистенты, все мчались за Волгу или на Дон, ставили рыболовные снасти, варили уху и выпивали. А почему бы и нет, всем известно, что суп из рыбы он и есть суп, уха – это когда с рюмочкой русской водочки, потом другой и третей. Вот это уха!
У костра засиживались до утра, сколько было рассказано баек, сколько анекдотов! Бывали и курьезные случаи, да еще какие.
Как-то подъезжали к берегу Ахтубы, по дороге купили в сельском магазине свежего хлеба, колбаски и плитку прессованного чая. Калмыцкий чай был тогда в моде, на природе готовить его было проще простого: бросил в котелок, прокипятил, в чашку добавил молока и порядок. В полночь дело дошло до чая. Саша Птицын отправился заваривать. В темноте долго не мог найти плитку в рюкзаках, а потом нащупал на земле рядом с машиной, посетовал, что заварка вывалилась из мешка, отряхнул, поломал и – в котелок. Чай пили не спеша, со смаком, угомонились в три часа ночи. Проснулись, солнце было уже высоко.
– Эх, чайку бы сейчас свеженького! – промолвил шеф.
– Сейчас исполним! – дружно отозвались орлы. Один набрал в котелок чистой воды, другой раздул костер, Виталий достал из рюкзака нетронутую плитку чая, а Фёдор спросил:
– Мужики, мы вчера одну плитку чая покупали?
– Одну… – процедил Птицын.
– А что же мы ночью пили?
Все дружно расхохотались, обратив внимание на множество высохших коровьих кизяков вокруг машины.
