следующий день направился в гости к Виталию Карповичу, тот встретил его с распростертыми объятиями, наговорил множество комплиментов, внимательно прочитал все документы, угостил чаем и, конечно же, непременным печеньем с маслом. Но как только Александр начал говорить о конкурсе, профессор слегка изменился в лице.
– Видишь ли, дорогой Сан Саныч, конкурс этот объявлен на полставки и то для урологов, нам же вменили в обязанность преподавать урологию. Ты в этой науке что-то понимаешь?
Александр отрицательно покачал головой.
– То-то же. Но ты не переживай, я обязательно в ближайшее время переговорю с ректором. Негоже, чтобы сын моего учителя был без работы. Я разобьюсь, но ты будешь работать на нашей кафедре.
Однако разбиваться Шинкаренко не собирался, он, наоборот, негодовал:
«Приперся, пацан! И что в Москве не работалось? Там же все есть: и перспективы в науке, и должности в научно-исследовательском институте. Нет, этот щенок наверняка метит на мое место».
Мысль о потере насиженного кресла привела в действие почивавший на лаврах мозг профессора. К ректору он не пошел, он переговорил с Фимкиным и Невежиным и в медицинской среде поползли слухи, что вернулся молодой Луганцев в город неспроста, выгнали из столичного института за пьянку, за буйный, необузданный норов, слабую тягу к науке, а дальше при передаче сплетни каждый добавлял, что хотел. Одним словом, толпа решила, что он далеко не отец.
Александр Александрович к новому ректору сходил сам. Поговорили, Юрий Петрович присмотрелся к парню и понял, что слухам, про него распространенным, он не соответствует. Но прожив сложную жизнь, руководитель института выработал привычку доверять, но проверять, тем более что дыма без огня не бывает.
– Зайдите, товарищ Луганцев, через пару дней, я постараюсь найти решение.
Через три дня ректор предложил Александру должность старшего лаборанта на другой хирургической кафедре, пообещав, что при благоприятном стечении обстоятельств в новом году он станет ассистентом на родной ему кафедре. Луганцев согласился, ему очень не хотелось вновь покидать любимый город.
Черноусов узнал, где и кем работает его ученик от московских друзей Александра в самом конце сентября. Вечером профессор звонил в Волгоград и почти матом, как это умеют делать хирурги, высказал Александру Александровичу все. А в заключение разговора в приказной форме добавил:
– На следующей неделе чтобы был в нашем НИИ со всеми документами. Я не дам этим периферийным бонзам загубить такого хирурга. Докторскую диссертацию писать будешь, дружок. Писать и пахать. Станешь доктором наук и займешь кафедру отца, придя туда не последним, а первым. Ноги в руки и в Москву! Понял?
В трубке зазвучали короткие гудки. Луганцев понимал, что учитель прав и еще раз прав. Завтра он доложит Петровскому, старик расстроится, будет звонить сам, зачем заставлять академика себя уговаривать.
Галина
