болевых приступов, профессор сам вводил себе наркотические препараты и начинал привыкать к состоянию кайфа. Это заметила любимая и незаменимая жена Лидия Васильевна, ей стало страшно. Она сама не знала, что больше она жалеет, Виталия, который может превратиться в наркомана и потерять все, или себя, свою комфортную жизнь, к которой привыкла с детства. Нет, все же больше она боялась потерять мужа, отца своих детей, которые росли умными, способными, и не дай бог им носить клеймо «отец наркоман». Лидия пошла в атаку, заметив вечером, что муж опять закайфовал:
– Ты что делаешь, Виталий?! Ты что творишь?!
– Я же болею, дорогая! Ты что не понимаешь этого?
– У других ты эту болезнь вылечил бы за полтора-два часа. Чик и нет ни желчного пузыря, ни камня.
– Но мне необходимо достроить новый корпус клиники! Вот тогда и прооперируюсь.
– Ты что сам кладешь кирпич, сам штукатуришь стены? Не говори глупости, стройка идет независимо от тебя, под контролем строительного отдела обкома партии. Так что не ищи оправданий, дорогой мой муженек. Ты трус, Виталий. Трус!
Шинкаренко молчал, даже под кайфом понимая, что жена говорит правду. Он действительно боялся операции.
– Значит так, если ты завтра не назовешь мне дату операции, я буду говорить с ректором и с секретарями обкома. Ты меня знаешь. Но если ты хочешь позора, продолжай бояться. Трус!
Для Виталия это было шоковой терапией, кайф куда-то исчез, мысли лихорадочно атаковали черепную коробку. Профессор представил себе, как его тайны раскроют, как пригвоздят к позорному столбу, лишат всех привилегий. Это будет катастрофа! Не дай бог, откроется его поклеп на Боголюбова и жалоба на Кудрякова, такое он не переживет.
Воля у Шинкаренко восстала из небытия, он встрепенулся и начал готовиться к операции, но под наркозом оперироваться боялся. Воля волей, а трус, постоянно живший в душе Виталия, задавал вопросы:
«А вдруг плохо перевяжут сосуды? А вдруг повредят желчный пузырь, и желчь попадет в брюшную полость? А если остановится сердце во время наркоза?»
Последний вопрос вызвал большое беспокойство, породил массу глупых фантазий.
– Оперироваться буду под местной анестезией! – громко сказал всем профессор Шинкаренко.
Руководитель клиники повелел найти большое зеркало, установить его над операционным столом, дабы ему было видно, как работают в его животе хирурги. На операцию Виталий Карпович подобрал врачей с золотыми руками, а Фимкина попросил быть в операционной для подстраховки и в случае крайней необходимости перейти на наркоз.
Операция прошла быстро, не очень болезненно, без каких-либо эксцессов и осложнений. Пресса, следившая за состоянием здоровья профессора Шинкаренко, с восторгом писала, как знаменитый врач сам руководил операцией в своем организме, обыватели передавали это из уст в уста, дивясь мужеству столь знатного человека, ставили его в пример
