взял следующую бумагу. Это было короткое письмецо, написанное рукой доктора. В верхнем углу страницы стояла дата.
– О, Пул! – воскликнул нотариус. – Еще сегодня он был жив и находился здесь! В такой короткий промежуток времени нельзя было убить человека и уничтожить его труп. Он, безусловно, еще жив, но, наверно, бежал! Но зачем ему было бежать? И каким образом он сделал это? И нужно ли тогда заявлять полиции об этом самоубийстве? Мы должны быть очень осторожны. Я предвижу, что мы еще можем впутать вашего хозяина в какую-то большую неприятность.
– Но почему вы не прочтете письмо, сэр? – простодушно спросил Пул.
– Потому что боюсь, – ответил серьезно Аттерсон. – Дай бог, чтобы это опасение было безосновательно.
Он поднес лист бумаги к глазам и прочел следующее:
«Дорогой Аттерсон!
Когда это письмо попадет в ваши руки, меня уже не будет: я исчезну. При каких условиях – у меня не хватает проницательности предвидеть. Но мои ощущения и все обстоятельства моего невозможного положения говорят мне, что конец неизбежен и уже близок. Тогда идите домой и сперва прочтите повесть, которую, как меня предупредил Лэньон, он вам передал. А если после этого вы захотите узнать больше, то обратитесь к признанию вашего недостойного и несчастного друга, Генри Джекила».
– Тут, кажется, был еще третий пакет? – поинтересовался Аттерсон.
– Вот он, сэр, – сказал дворецкий и подал ему большой пакет, запечатанный в нескольких местах.
Нотариус положил его в карман.
– Я бы на вашем месте ничего никому не говорил об этом документе. Если ваш хозяин умер или убежал, то мы по крайней мере можем хотя бы спасти его репутацию. Теперь десять часов. Я должен пойти домой и наедине прочесть эти документы. Но я вернусь сюда до двенадцати, и тогда мы пошлем за полицией.
Они вышли, заперев за собой дверь анатомического театра.
Аттерсон, оставив слуг, вновь собравшихся у камина в передней, направился назад, в свою контору, читать письма, которые должны были разъяснить эту тайну.
Повесть доктора Лэньона
Четыре дня тому назад, 9-го января, вечером, я получил по почте заказное послание, адресованное мне моим коллегой и старым школьным товарищем, Генри Джекилом. Меня это очень удивило, поскольку обычно мы не переписывались; кроме того, я видел его и даже обедал с ним накануне вечером; наконец, в наших отношениях не было ничего такого, чем можно было бы объяснить формальность заказного письма. Содержание письма только увеличило мое удивление; вот что в нем содержалось:
«Дорогой Лэньон!
Вы один из самых старых моих друзей, и хотя мы иногда расходились с вами во взглядах на различные научные вопросы, все же я не помню, со своей стороны, никакого охлаждения в наших отношениях. Если бы вы сказали мне: «Джекил, моя жизнь, моя честь, мой разум всецело зависят от вас!» – я не пожертвовал бы
