потом, взглянув на дворецкого пристальнее, прибавил: – Что с вами? Что случилось? Не болен ли доктор?
– Мистер Аттерсон, – проговорил Пул, – у нас что-то неладное творится…
– Сядьте и сперва выпейте стакан вина, – предложил нотариус. – А теперь спокойно и ясно расскажите мне, в чем дело.
– Вы ведь знаете, сэр, привычки доктора, – ответил гость, – и как он всегда запирается в одиночестве. Ну вот, он опять заперся в своем кабинете, и мне это очень не нравится, сэр, – провалиться на этом месте, но мне это очень не нравится, мистер Аттерсон, – сэр… я чего-то боюсь.
– Послушайте, милейший, – оборвал его хозяин, – изъясняйтесь вразумительнее: чего именно вы боитесь?
– Я уже целую неделю боюсь, – продолжил в свою очередь Пул, упорно не обращая внимания на заданный ему вопрос, – и больше не могу этого вынести!
Душевное состояние и внешний вид слуги красноречиво подтверждали его слова: он словно забыл о своих манерах и, за исключением того мгновения, когда он впервые объявил об охватившем его ужасе, ни разу не взглянул нотариусу прямо в глаза. И теперь, сидя с нетронутым стаканом вина, который он поставил на колено, Пул уставился застывшим взглядом в пол.
– Я не могу больше это выносить, – снова повторил он.
– Да, – проговорил озадаченно нотариус, – я полагаю, что у вас для этого есть серьезные основания, Пул. Я верю, что, видимо, случилось нечто неладное. Попробуйте все-таки рассказать мне, в чем же, собственно, дело?
– Мне кажется, произошло какое-то преступление, – через силу выговорил несчастный дворецкий.
– Преступление! – воскликнул Аттерсон испуганно и вследствие этого как будто немного раздраженно. – Какое преступление? Что вы этим хотите сказать?
– Я не смею произнести это вслух, сэр, – последовал ответ, – но, быть может, вы пойдете со мной и сами посмотрите, что произошло?
Не говоря ни слова, хозяин дома встал, достал свои шляпу и теплое пальто. Он с удивлением заметил, что на лице бедного малого отразилось великое облегчение и что вино так и осталось нетронутым, когда Пул поставил свой стакан на стол и последовал за Аттерсоном.
Была холодная ветреная мартовская ночь с бледной луной, призрачным светом заливавшей округу, и быстро бегущими по черному небу прозрачными волокнистыми облаками. Ветер дул с такой силой, что разговаривать было почти невозможно, и кровь стыла в жилах. Порывы пронизывающего ледяного воздуха, казалось, смели с улиц всех прохожих, поскольку мистеру Аттерсону показалось, что он никогда прежде не видел эту часть Лондона столь пустынной. А между тем ему хотелось, чтобы вокруг все было совсем иначе; никогда в жизни не испытывал он такого острого желания видеть и чувствовать людей, поскольку, невзирая на все усилия, нотариус в глубине души не мог отделаться от мучительного предчувствия какой-то беды. Сквер – когда спутники до него добрались – оказался весь продуваем ветром, насыщенным пылью, а худосочные деревца в садике отчаянно бились о
