«Ага»?
– Если у нее есть обожатель, то это ничего не значит, а если нет, то это становится чрезвычайно подозрительным обстоятельством.
Что мне было ему ответить? Я знал, что мистер Фрэнклин любил прогуливаться здесь, знал, что, по всей вероятности, этой дорогой он будет возвращаться со станции, проводив мистера Годфри; я знал, что Пенелопа не раз заставала тут свою подругу и всегда уверяла меня, что цель Розанны – привлечь внимание мистера Фрэнклина. Если моя дочь была права, Розанна поджидала здесь молодого джентльмена, когда пристав приметил ее. Я оказался перед затруднительным выбором: или упомянуть о фантазиях Пенелопы, или сделать несчастную девушку объектом серьезных подозрений мистера Кеффа. Из сострадания к бедняжке я дал приставу необходимые объяснения и сказал ему, что Розанна сумасбродно влюбилась в мистера Фрэнклина Блэка.
Пристав Кефф никогда не смеялся, и лишь в тех редких случаях, когда что-нибудь казалось ему забавным, уголки его губ немного приподнимались. Так произошло и теперь.
– Уж лучше бы вы сказали, что она имела сумасбродство родиться безобразной, да к тому же служанкой, – заметил он. – Заинтересованность джентльменом с такой внешностью и такими манерами, как у мистера Фрэнклина, кажется мне не самой большой ее странностью. Однако я рад, что это загадочное обстоятельство прояснилось. Я сохраню это в тайне, мистер Беттередж, не беспокойтесь.
Когда мы вернулись в дом, пристав попросил отвести ему особую комнату и прислать к нему слуг для допроса. Я предоставил мистеру Кеффу свою комнату, а потом созвал всех в переднюю. Пристав вызывал слуг по очереди. Отправившись в свою комнату, превратившуюся на время в зал суда, когда мистер Кефф закончил, я спросил, не будет ли каких-нибудь новых распоряжений.
– Если Розанна Спирман попросит позволения выйти, – сказал пристав, – отпустите ее, но прежде дайте мне знать.
Лучше мне было бы промолчать о Розанне и мистере Фрэнклине.
– Надеюсь, что вы не считаете Розанну причастной к пропаже алмаза? – осмелился спросить я.
Но я так и не получил ответа, потому что в следующий миг нас прервал стук в дверь: кухарка передавала мне, что у Розанны Спирман опять разболелась голова и что она просится подышать свежим воздухом. Как и просил мистер Кефф, я позволил девушке отлучиться.
– Где у вас выходят слуги? – спросил он, когда кухарка ушла.
Я указал ему черный ход.
– Заприте дверь вашей комнаты, – распорядился пристав, – и если кто-нибудь спросит меня, скажите, что я там собираюсь с мыслями.
Сказав это, мистер Кефф исчез. Было ясно, что его подозрения возбудили сведения, которые он почерпнул из допроса слуг в моей комнате. Дойдя до этих заключений, я случайно заглянул в людскую и, увидев, что там пьют чай, присоединился.
Мои надежды найти в чайнике союзника оправдались. Менее чем через полчаса я знал столько же, сколько сам пристав. Ни горничная миледи, ни старшая служанка не поверили в болезнь
