Географам вообще свойственна презрительная рассеянность к действительности, они ее порой просто не замечают. Выйдет какой-нибудь Биогеограф на некошеный июньский суходол с любимой девушкой, у которой от этих ароматов разнотравья – слезы умиления и сенной лихорадки: «Посмотри, милая, какой классический биогеоценоз, какая показательная фация, прямо из учебника покойного Адольфа Петровича Солнцева! Тут, если хорошенько копнуть, непременно должны быть глеевые почвы, на худой конец, сильно оглеенные». Так и историк, наблюдая депутатские дебаты, практически не замечает разницу в политических позициях, но – то балаганных скоморохов вспомнит, то comediadelArte, то возникновение в античной Греции «песни козлов», трагедии.
Видение под покровом действительности чего-то реального не доступно ни Физику (он ведь не видит свои фотоны и электроны в дневном свете), ни Химику, пьющему и не замечающему как во рту усугубляется от гидроксила (ОН) его слюны сила разлитого по мензуркам спирта с той же (ОН). И на том суходоле Физик не увидит ничего единого – он будет обсуждать лишь аспекты: оптику света и цвета, может быть, дойдет до идеи гравитации, если, конечно, окажется под яблоней, но ухватить ландшафт в целом – вряд ли.
Диалог историка с географом – это всегда диалог о пространстве и времени. Пространство трехмерно, время – двухтактно (цикл и векторальный шаг), и от этого диссонанса, от того, что непонятно: это время заполнено пространством или пространство – временем?, от того, что нам никак не удается выразить одно через другое, хотя мы понимаем, что они неразрывны и – то создают из себя комбинацию ситуации, то бесконечной вечности. Как они это делают, нам все равно не дано понять, мы придумываем детские слова «вот», «вон», в равной степени описывающие и то и другое, и пространство и время. И дальше детских шалостей и представлений пока не проходим и потому смотрим на историю и географию как на детские науки, а, вообще-то, мы еще просто не доросли до них. Чем более пусто пространство, тем быстрей в нем летит время: в космическом вакууме время пролетает со скоростью света, в плотном пространстве какого-нибудь даунтауна он тянется невыносимо долго и мучительно, оно полно событий и толчеи.
Если для историка идеальным объектом является событие, то для географа – место. Увы, географы вот уже две с половиной тысячи лет ходят на помочах и в коротких штанишках: предметной организации этой науки вокруг модели такого идеального объекта как место, но, впрочем, и любого другого идеального объекта, в географии нет.
История и философия
История – привычное прибежище и убежище философии. Да и сама философия порой – всего лишь история философских мыслей, течений и школ. И с этим, кажется, все ясно.
Проблема заключается в том, что история также – способ избегания философии, удобная нора и ниша отказа от философствования и поиска оправдания в истории своему безмыслию, своему
