мыслителями. По сути, Платон провел самую сильную за всю историю человечества революцию: он низвел сознание, самовыражением которого является поэзия, и возвысил, возвеличил мышление, обрекая все последующие генерации на путь познания мира, а не его осознания. И пусть на совести Платона останется поэтическая сущность его личного мышления – мышления глубоко онтологического (мировоззренческого), еще не оснащенного логикой Аристотеля.
И уже при нем, при жизни Платона, поэзия из пророческого дара и жанра дифирамбов стала превращаться в злопыхательство и зубоскальство комедий Аристофана, в «козлиный рев» трагедий Софокла и Эврипида («трагедия» по-гречески означает «песнь козлов»)
Нынешняя поэзия, поэзия верлибра, поэзия глубочайшего внутреннего переживания и самозаклания на жертвенный тетраксис, поэзия, лишенная изящной словесности и близкая к человеко-звериному крику – не есть ли путь нашего возвращения к природе, не есть ли путь одичания человека и его развоплощения в жанре биологического суицида по Дарвину?
Нашего брата и особенно сестру видно издалека по развалистой походке и фигуре— они выглядят покалеченными и исковерканными тысячелетней историей страданий еврейского, русского и русского еврейского советского народа. Они устало и пригорюнившись любят и ненавидят мир, соседей и себя, они всегда настолько на обочине чужих культур и жизней, что кажутся слегка партийными.
Наш сошедший с рельсов трамвай куда-то там докатился, я добрался до зала, где проходил русский музыкально-литературный вечер. В основном звучали стихи, профессиональные и воинствующе любительские, плохие, хорошие и рядовые, стихи, как и Россия, застрявшие между двумя одичаниями, будто мамонты меж оледенениями.
Теория антропогенеза
Сцена представляет собой пещерный зал, в котором живут предгоминиды, предки человека, еще не владеющие членораздельной речью. В центре зала – огромный и свирепый самец, весь в шрамах. Вокруг него теснятся шесть самок, по-обезьяньи жеманных и кокетливых. Вокруг гарема носится с десяток молодых самцов, агрессивных и непрерывно скулящих. Они постоянно дерутся между собой и пытаются убить самца. Изредка им удается вырвать из гарема самку, чтобы быстро и грубо удовлетворить свою стонущую и изнывающую похоть.
Слева и на значительном возвышении появляется фигура КРЕАТОРА.
КРЕАТОР: Ну, вот, я создал этот мир и воплотил себя в нем – и этот мир прекрасен. Я сделал и сотворил все… почти все… Я не могу познать себя. Самопознание требует либо рефлексии либо другого субъекта в себе, что, собственно, и есть рефлексия. Но я заполняю собой все – и рефлексии нет места во мне, как в зеркале нет места для отражения зеркала, Самопознание – единственное, чего мне не достает в созданном мною совершенном мире Земли и Космоса, именно его, самопознания
