в древнейших свидетельствах разных народов, а вслед за этим наступило, согласно теории норвежского геолога Рамзая, оледенение. События эти носили быстрый, катастрофический характер, настолько быстрый, что многие виды животных и растений просто погибли (как погибли бы они в послеядерной зиме), погибли внезапно, не успев среагировать на возникшие изменения. Так, в частности, погибли мамонты и сосны, о которых писал Иосиф Флавий.
То, что это было сознательным актом райской цивилизации, доказывается этическим характером воспоминаний человечества о Всемирном Потопе. Это было сознательно оставлено в памяти как урок и напоминание о причинах свершенного.
Если перед современной цивилизацией встанет аналогичная проблема, и мы вынуждены будем оставить эту Землю, мы также сохраним память о свершенной нами трагической ошибке вовсе не в технических деталях, а в нравственных ее смыслах.
Можно долго спорить о том, где располагался Эдем и был ли он вообще, но почему нас так неудержимо тянет на Север? Почему эти пустые и жестокие пространства, холодные и безжизненные, так притягивают самых романтических и отважных из нас? Почему нам снятся сны этих просторов и каждый год мы ждем отсюда чуда?
Философия и методология
Версия происхождения поэзии (частное следствие теории антропогенеза)
Данная статья является частным выводом из теории антропогенеза (происхождения человека), опубликованной в различных периодических изданиях России и русскоговорящей Америки, статьи, шума не наделавшей, но создавшей тесный и небольшой круг читателей, к которым и обращена нынешняя мысль.
Я зван на музыкально-литературный вечер сан-францисской газеты «Кстати» почитать что-нибудь, но только не стихи («они у Вас экспериментальные», что в переводе с вежливого на русский значит «очень плохие»). Я сел на автобус 49-го маршрута где-то посередине бесконечной Мишен стрит и теперь пылю не спеша по задворкам великого города.
Уединяясь от своей звероподобной стаи тот, кому предстояло стать первым человеком и жрецом Бога и совести, создавал еще не членораздельную, но ритмизированную речь. Она служила ему подспорьем, как служит стон в преодолении боли или «горловое пение» умирающих в реанимации, и складывалась из трех ритмов, кратных друг другу. Самым медленным был ритм дыхания, длящийся четыре секунды или одну строку. Затем шел ритм биения сердца, пульс, с частотой одного удара в секунду, ему соответствуют ударные слоги в строке. А самым частым был ритм сексуальных движений – два движения за один удар сердца. Он совпадал с числом всех слогов строки.
И тот, кому предстояло стать человеком и жрецом, инстинктивно ловил и сопрягал, гармонизировал эти три ритма в единую мелодию жизни. И вскоре в этой гармонии, сопровождающейся яркими и дивными видениями
