style="font-size:15px;"> Проводы в армию продолжались. Харлей уже утомился этой темой и в душе ждал, когда его туда заберут. В какой-то момент его жизнь здесь потеряла смысл. Смысл был потерян во всем. В том, что ранее то, что было важным и нужным, вдруг превратилось в пустое, обыденное. Нет, конечно, его друзья не потеряли для него значение, но они как-будто остались за дверьми вагона, а он смотрел на них через стекло и знал, что сейчас поезд тронется, а они останутся на перроне, а с ним будет частичка этой жизни, которая стала прошлым. Об этом он будет вспоминать, но это – прошлое и не более. Будущее же его было туманно. Его не пугало даже распределение в Чечню, хотя шанс оттуда вернуться живым был невелик. Больше всего пугала неизвестность. Когда ты знаешь, что тебя ждет, то будущее становится осязаемым. Ты его видишь. А сейчас Харлей видел лишь туман, в котором он сколько бы не всматривался, не мог ничего рассмотреть.
С ним было его настоящее, но поскольку неизвестное будущее настигало его, то краткий миг настоящего стал неактуален. Он как со стороны смотрел на окружающих его людей, пытаясь найти в душе отголоски чувств к ним. Чувства были, но тоже как что-то далекое, то, что остается в душе как наше прошлое.
Батя и баба Валя. Два самых родных ему человека. Они сидели на кухне, отец ободряюще рассказывал о том, как сам служил. Баба Валя все порывалась положить ему еще кусочек еды на тарелку, а у него этот кусок в горло не лез. Он знал, что любит этих людей, но должен расстаться с ними, и поэтому любовь к ним была спрятана глубоко внутри него. Тогда она не ранила, она лишь напоминала о себе приглушенной тянущей болью.
Харлей перевел взгляд на Жаннку. Она хозяйничала на кухне, как будто между ними все было решено. Но ведь это не так. Он просто в очередной раз переспал с ней, так как пьянка в клубе завершилась лишь к утру, и они пошли к нему. У них был секс, но какой-то неестественный. Жаннка тоже понимала, что шуметь нельзя и поэтому эта близость стала вроде как обязательным актом перед проводами парня в армию. Жаннка его исполнила, акт, именно так Харлей это и воспринимал. Он тоже не мог расслабиться, так как батя в соседней комнате и баба Валя не создавали романтики близости, хотя он врал, дело было даже не в этом. Но он не хотел разрешать себе думать, в чем причина отторжения Жаннки, он запрещал себе вспоминать поцелуй с Фимой. Запрещал! Прогоняя из памяти то, что даже сейчас, в момент подхода к черте в его жизни, он помнил.
После секса Жаннка хотела поговорить об их будущем. Он не знал своего будущего, но она настаивала, говоря о них. Именно о них. Его это покоробило, хотя знать, что у тебя есть девушка, которая будет тебя ждать из армии, наверное, здорово. Жаннка поклялась ему в этом. Она обещала ждать и еще сказала, что любит, смотря в его глаза. Лежа голым под узким одеялом, чувствуя себя незащищенным и буквально припертым к стене таким признанием, Харлей был вынужден выдавить из себя эти три слова: я люблю тебя. Они дались ему с трудом. Слова застревали в горле, как будто цепляясь за то, что в нутри болело и тянуло, но он выдавил их. Больше Жаннке ничего и ненужно было.
