style="font-size:15px;"> – Давай!
Ольга дала аванс, так что деньги у него были, правда, Марина сказала, что приглашает и за все платит. Он не стал отказываться, решив, что аванс Ольги лучше потратит себе на сапоги. Он очень хотел купить себе настоящие сапоги для конного спорта.
– Такие Клинский шьет, – выслушав его, пояснила Марина, – у него все спортсмены себе сапоги для выездки и конкура шьют. У меня есть его телефон. Я позвоню и договорюсь. К нему нужно будет поехать, он мерки с ноги снимет, внесешь предоплату и потом заберешь, когда сошьет.
На этом и решили. Тёма уже видел себя в высоких, начищенных до блеска черных сапогах со шпорами.
– А сегодня в клуб! – весело заявила Марина
Тёмка закивал, улыбаясь ей.
***
Проводы Харлея в армию гуляли с размахом. В этот вечер зависли в «Бункере» на Тверской. В него приехали, тормознув тачки, так как ехать на мотоциклах уже не имело смысла. Все пили, и никто себя не сдерживал. Друзья, хоть и не показывали этого, но переживали за Харлея. Армия, сложный период жизни, конечно, Харлей сильный, не сломается, но все же всякое бывает. Да и распределения в Чечню весело дамокловым мечом. Зная это, Медик и Серьга просто ушли в отрыв, заглушая алкоголем то, что не могли сказать словами своему другу. Бегемот изображал веселье, стараясь не показывать, что переживает за Харлея. Че Гевара и Койот тоже пили, шутили, постоянно знакомились с новыми девушками, поили их, но в их напускном веселье было больше наигранности, чем правды. Никто из них не в силах был изменить ход времени, и что-либо поменять. Харлея забирали в армию. Это было приговором. А сегодня у них была очередная ночь кутежа. И раз она им была дана, значит нужно брать от жизни все.
Харлей тоже пил. Пить он начал еще с той ночи, как разбил костяшки пальцев о губы Фимы. Рука зажила, но не заживало внутри. Что происходило с ним там, в глубине души, он не хотел ни знать, ни слышать и, тем более, чувствовать. Единственный способ заглушить это в себе был алкоголь. Хорошо, что и повод был – армия. Все его поняли и поддержали, причем, даже батя, который спокойно воспринимал его приходы домой в не очень трезвом виде. Батя и бабу Валю успокаивал, говоря, чтобы не волновалась таким загулам внука. Приводя довод о том, что армия – это серьезное испытание, и пусть Харитоша хорошо погуляет, а потом за ум возьмется. В душе Харлей был благодарен отцу за понимание, а главное – неделанье попыток поговорить с ним.
Он не мог сейчас ни с кем говорить, боясь того, что не сможет сдержать рвущиеся из него слова, которые, как в песне, отражали его состояние: «Брожу по дому, как во сне, но мне покоя нет нигде. Тупая боль пробьёт висок, и пальцы лягут на курок…». Только не было пистолета, чтобы прострелить голову, прекратив раз и на всегда боль…
Но, он – сильный, он пройдет через это и станет еще сильнее. Лишь одно беспокоило Харитона, почему после того, как справедливость восторжествовала,
