он уже сюда ломится?
Но и общая надежда не помогла. Напрасно вслушивались гребцы в пугающее безмолвие.
– А ну, никому не спать. – Вдруг громовым криком взорвал безмолвие Укан, да так взорвал, что едва Император за борт не выпал. – Не спать, говорю. Все тут сгинем.
– Почему это сгинуть мы тут должны? – Тут же раздались недовольные сонные голоса. – Пусть поспят люди. Заодно и Воеводу дождемся.
– Я сказал, не спать! Забыли, как на Ремре отряд ни за что положили?
– Так здесь же чужаков и нет, не то, что – там.
– Лазуту тогда голыми руками взяли, таким же воздухом отравленную. Уходить надо. – Укан пристально посмотрел на Члуна.
– Уходим. – Кивнул император.
И весла разом упали на воду.
– Воевода нас там нагонит. – Члун на мгновение как-бы опомнился, но посмотреть в глаза команде не решился. Впрочем, и гребцы взгляд в днище драккара спрятали, и драккар не сразу ход набрал.
– Не суди нас строго, Аромей. – Прошептал Укан, когда ветер погнал мимо новую порцию хмельного тумана. – А НУ, НИКОМУ НЕ СПАТЬ!
Разумеется, все в «слух» обратились, ибо не только за Воеводу тревога, а и своя жизнь с его крепкой ниточкой связана.
Мах за махом, мах за махом, но как ни мучила гребцов совесть, а, когда небо красками окрасилось, драккар ход основательный набрал. Только, вот, гребцы угрюмо молчали. Да рулевой все тревожней и тревожней посматривал в свинцовую воду, в коей начали просматриваться дивные рыбины, целиком состоящие из огромной пасти и короткого хвоста.
Про новый день только краски в небе и напомина…. Прежде напоминали, а сейчас там тоже – серо и тоскливо, а потому к метаниям руля внимание рулевого особым стало. Не должно быть такого, это вам не горная река. И гребцы давно уже втянулись в размеренную, монотонную работу, – не должен вихлять драккар.
Решение все не находилось, а новая порция хмельного тумана только отвлекла рулевого. Более того, помимо вибраций появилось еще что-то, еще не слишком проявившееся, но пугающее уже не меньше, если не больше.
Рулевой еще раз с надеждой посмотрел на небо. К его досаде, небо, кажется, еще больше потемнело.
«Что-то Укан замолчал?».
Не напрасно про Укана Грац вспомнил. Как ни тревожно стало, а задремал он-таки, и его левая рука безвольно упала на воду.
Знать, не напрасно он делал подношения водяным духам и богам. Эта-то мысль первой родилась, а следом удивление пришло, что имя свое вспомнил. Когда Воевода уходил, не мог вспомнить, а тут …? А тут, кого хочешь, вспомнишь ….
Два ряда острейших зубов пролетели мимо руки рулевого и застряли в веревке, связывающей руку рулевого с рычагом руля, и свободно свисающей к воде. Ненадолго застряли. Еще и озноб к Грацу прийти не успел, а размером с ладонь туша, перестригнув веревку, звонко шлепнулась в воду. И тут же с разворота взвилась
