никаких предыдущих экстазов.
«Ни за что!» – в одно мгновенье, словно единый сердечный выдох, прозвенело в каждой подземной капсуле.
8. Баловень. В поте лица
…Вновь создаю разрушенное, засаждаю опустелое.
В этом пространстве, где на сей раз он снова смог ощутить свои мысли, тело, всего себя, пришлось потрудиться на славу. Видно, Плантаторы решили устроить ему серьезный экзамен.
Чего стоит одно только то, когда в момент пробуждения ощущаешь себя человеческим зародышем! Весь твой опыт, все твои способности никуда не подевались, они с тобой, но ты не в силах что-либо предпринять, ты полностью зависишь от эмоционального и физического состояния будущей роженицы! Так, разве что взбрыкнешь внутри утробы, как бы дашь о себе знать… Но эти резкие движения всякий раз тебе же и выходят боком: ответная реакция женского организма всегда одна и та же, ведь ты весь в ее внимании – и в психологическом, и в физическом: тебя охватывают сладкие путы нежности, потоки услужливых ферментов, распоряжающихся по незримой команде женщины формированием твоих костей, мышц, кожи и еще черт знает чего!
Непростая это штука – человеческое тело… И куда бы еще ни шло, просто быть под ежесекундной опекой одной женщины. Нет! Ты единой своей сущностью одновременно находишься, поглощая волны абсолютного внимания и любви, в утробах многих и многих женщин! И на каждую – а все они так непохожи! – всякий миг необходима мгновенная реакция видоизменяться в соответствии с характером, с эмоциональным миром каждой из них.
Выдержали. Родились. Тут бы, казалось, пора бы и снова упасть в это НИЧТО В ПУСТОТЕ, в сон, короче. Ан нет! Работа еще только начиналась…
Впрочем, все, что затем предстояло делать, являлось захватывающе интересным, так как надо было следовать не тьме-тьмущей правил и условий, как в женских утробах, а всего-то навсего соблюдать одно условие – создавать материальные символы АБСОЛЮТА для белых, желтых, черных и красных людей любых пространств. Да, «пространств»…
Баловень никакого представления не имел о том, что все его пробуждения в «интересных пространствах» есть не только возникновение в одной или другой точке мира, но и еще перемещение то в одну, то в другую эпоху миров и галактик. Осознать это Баловень мог только с наивысшего соизволения. Собственно говоря, к этому дело и шло, но не теперь, не сейчас, не сразу. У Плантаторов на сей счет существовал свой замысел. У Змея – свой…
Тысячи детей, развившись, окрепнув, достигнув возраста, когда матери ничего уже не могли с ними поделать, принялись за свое взрослое баловство, то бишь за работу, предложенную Плантаторами. Все это очень походило на игры обычных земных детей в их песочницах: неповторимо интересно и неизвестно – во что выльются спустя какое-то время все их упражнения с песком ли, с глиной или еще с чем.
Красным его частям – десяткам
