уже тепло. А о каком видении речь?
– У этого доктора лечится девочка, которая считает, что ей является Бог.
Иэн начинает ощущать зуд нетерпения.
– Серьезно? И кто эта девочка?
– Неизвестно. Имен пациентов на симпозиуме не называли. Но имя психиатра я записала, – говорит Ванда и выуживает из кармана джинсов листок.
– Миз Мэри Маргарет Келлер, – читает Иэн. – Значит, эта дама не может опровергнуть галлюцинацию. А ведь наверняка затаскала ребенка по своим коллегам. Ничего. Там, где не справляются пятьдесят психиатров, достаточно одного такого, как я.
Услышав стук в дверь, равви Вайсман отрывается от своих книг и стонет. Десять часов. Значит, пришли Ротманы. У него возникает мимолетное желание затаиться и не открывать. Меньше всего на свете ему хочется сидеть и смотреть, как эти двое забрасывают друг друга такими едкими оскорблениями, что он даже сам побаивается попасть под раздачу. Конечно, раввин должен давать советы членам общины. Но его встречи с Ротманами – это не душеспасительные беседы и даже не сеансы семейной психотерапии. Это какие-то учебные стрельбы.
Вздохнув и покачав головой, равви Вайсман натягивает на лицо улыбку, открывает дверь кабинета и застывает: Ив и Херб Ротман целуются в коридоре. Через долю секунды они отскакивают друг от друга, смущенно извиняясь. Не веря собственным глазам, раввин видит, как они, садясь, сдвигают стулья поближе. Неужели это тот самый мужчина, который в прошлый раз назвал жену расчетливой коровой, вытягивающей из него кровно заработанные деньги? Неужели это та самая женщина, которая обещала отрезать мужу бейцим, если он еще раз припрется домой в середине ночи, воняя гаремом.
– Ну? – вопросительно поднимает брови раввин.
– Мы и сами знаем, – застенчиво говорит Ив, сжимая руку Херба. – Разве это не удивительно?
– Это не удивительно, это чудесно! – с энтузиазмом подхватывает Херб. – Мы вас любим, равви, но ваша помощь нам с Иви больше не нужна.
– Я рад за вас, – улыбается Вайcман. – Чем же вызваны такие перемены?
– Дело в том, – отвечает Ив, – что я просто начала чувствовать по-другому.
– Я тоже, – говорит Херб.
Если память не изменяет равви Вайсману, неделю назад он разнимал этих двоих, как боксеров, чтобы они друг друга не покалечили. А вот теперь, когда они, посидев несколько минут, попрощались и вышли, он смотрит им вслед и ничего не понимает. Казалось, этим отношениям уже даже Бог не поможет, но, видимо, Он все-таки вмешался. Иного объяснения не найти. Его, равви Вайcмана, советы тут явно ни при чем. Если бы во время последней встречи наметился какой-то сдвиг, он бы это запомнил. И записал. Но в ежедневнике никаких пометок нет. Только обозначено, что на прошлой неделе Ротманам было назначено на десять утра. А на одиннадцать – маленькой Вере Уайт.
Вера просыпается среди ночи, сжимает кулачки и тихонько хнычет. Ладони болят, как в прошлом году, когда она, поспорив с Бетси Коркоран, схватилась за металлический флагшток в самый морозный день зимы и чуть не примерзла. Повернувшись
