href="#n_66" type="note">[66]
– Ay, Hijo[67], – пожурила она. – Я не учила тебя быть таким грубым. Что с тобой такое?
И умерла.
Он исполнил свой долг – заранее встретился со священником матери, выписал ему чек за услуги. Они недолюбливали друг друга. Старший Ангел знал, что этот противный маленький святоша терпеть его не может. Ходили слухи – Старший Ангел, кажется, переспал со всеми сестрами своей жены. Так сплетничали в приходе. И папаша Старшего Ангела, поди, был такой же. И ни тот ни другой никогда не исповедовались. Поговаривали, что Старший Ангел или протестант, или мормон, или франкмасон. А может, вообще розенкрейцер. Или иезуит! Или все разом.
Старший Ангел не одобрял зубы священника. Следующее, что его возмущало после «времени по-мексикански» и жалких оправданий, были плохие зубы. Мексиканцы не могут позволить себе иметь плохие зубы, если хотят, чтобы гринго относились к ним серьезно. Золотые коронки тут не помогут, хотя мексиканцы уверены, что с золотом во рту выглядят как богатеи. У этого священника зубы были как у крысы, он даже слегка присвистывал при разговоре. А когда разойдется всерьез, начинал плеваться, как газонная поливалка.
Сунув чек в карман, священник наставительно проговорил:
– Не опаздывайте. Я занятой человек.
– Опоздать! – взвился Старший Ангел. – Как вы себе это представляете?
– Вы же знаете своих мексиканцев. – Крысиная ухмылка. Игривое похлопывание по плечу.
Старший Ангел в бешенстве выкатил из сакристии.
Gracias a Dios
Воспоминания всегда вторгались непредсказуемо. Хруст, когда дубинка врезается в голову человека. Как ноет при этом запястье. Он не хотел никого убивать. Иногда он внезапно просыпался от этой мысли. А порой резко мотал головой, воскликнув «Нет!» во время телешоу или за завтраком, и все считали, что просто папа есть папа, вот такой он. Ангел яростно потер виски, чтобы прогнать мысль. А еще запах бензина на ладонях. Он был уверен, что все остальные тоже его чувствуют. Шум пламени все еще звучит в ушах, жизнь спустя.
– Мы опаздываем, – провозгласил он. Еще раз.
Все уже устали от его нытья. И он сам, черт возьми, во всем виноват. Старший Ангел прекрасно все понимал. Дрянь поселилась в его мочевом пузыре, а он никому не сказал про кровь в моче. И если бы он не упал в обморок однажды утром, опухоль не обнаружили бы. Но он все же сумел отразить первый удар. Небольшая операция, удаление всякой мелкой сволочи, как обрезка винограда. Длинный зонд в уретре. Отец научил его быть мужественным. Способность терпеть боль показывает, чего ты стоишь, и во время обследования он даже не вздрогнул, а остальное проспал. И вот крошечные грозди опухоли исчезли.
А потом бурно разрослись в животе. Рентген и МРТ, уколы и отрава в вены. А после – токсичные таблетки и таблетки, воняющие гнилой рыбой, и облучение. И в награду – тени в легких. Он проклял каждую выкуренную сигарету. Проклял самого себя. А потом начали сохнуть кости. Лекарства, и железки, что вставляли в уретру, и облучение вконец их доконали.
– Вы умрете
Ой, сынок (исп.).
