высказался на заседании Владивостокского совета рабочих и солдатских депутатов Сергей Лазо, заместитель председателя Военсовета земской управы.
Командование японского экспедиционного корпуса предпочло действовать на упреждение. 1 апреля 1920 года генерал Оой, дождавшись ухода союзников, предъявил главе Приморской земской управы ультиматум: признать все сделки, заключенные прежними русскими властями с японцами, прекратить всякие действия, угрожающие безопасности японских войск, миру и спокойствию в Корее и Маньчжурии (то есть разоружить корейских партизан) и «приложить все старания к обеспечению жизни, имущества и других прав японских подданных, проживающих в Дальневосточном крае».
После трудных переговоров приморское правительство приняло требования. Однако японцы не стали ждать подписания соответствующих документов. 4 апреля неизвестные лица обстреляли японский гараж во Владивостоке, поздно вечером – военный патруль. Соглашение нарушено! В ночь на 5 апреля японские батальоны, расквартированные в городе, взяли штурмом здание управы и казармы Народно-революционной армии. В Никольск-Уссурийском, Спасске и Хабаровске дело дошло до упорных уличных боев с партизанами и солдатами НРА. Уцелевшие партизанские отряды отступили в тайгу.
Свою действия японское командование объяснило через газету «Владиво-Ниппо», специально для этого начавшую выходить на русском языке. «Тревожная атмосфера во Владивостоке разрядилась открытым столкновением между русскими и японскими военными частями, которого мы не только не желали, но и стремились всеми мерами предупредить. По всем имеющимся данным можно утверждать, что это столкновение вызвано русскими…». Японцы сослались на предшествующие инциденты и собственные источники, позволившие предположить, что «со стороны русских подготавливается какое-то выступление по определенному плану», в котором предполагалось участие корейцев40.
И вот как были наказаны корейцы Владивостока. «Вся Ново-Корейская слободка была окружена японской пехотой и кавалерией. Чины японской жандармерии, с заранее подготовленными списками, входили в дома и арестовывали. Списки были составлены при сотрудничестве шпионов-корейцев. По дороге из дома в дом жандармы забавлялись и наносили тяжелые увечья корейцам… Японцами было арестовано более 400 человек. В их числе находятся гласные думы от корейского населения и преподаватель Восточного института»41.
Роман Ким в те дни находился в Никольск-Уссурийском, куда приехал с русскими и иностранными журналистами на Съезд трудящихся Приморской области. 5 апреля японцы съезд распустили, а Кима арестовали как подозрительного корейца. За решеткой он пробыл три дня42. Вернувшись во Владивосток, Ким узнал о разгроме корейской слободки. Он мог услышать такие рассказы: «Все японское население Владивостока вышло
