какого мальчишки не вопьется на всю жизнь столь характерное имя колыбельного уголка земли? Уверена, что в Толе Данильченко это было! Но матушка! Светлейший, нежнейший человек (мы ее звали просто тетя Нина)… Думаю, от нее Анатолию перешли сполохи света и щедрости, редкое трудолюбие и аккуратность, неизбывная поэтическая нотка в душе. Почему-то в последние годы жизни он все чаще возвращался к поэзии. Съездили дружеским составом в усадьбу князей Барятинских «Марьино» – Толя написал целый цикл стихотворений, единственный из нас. Задумал композитор Анатолий Климов издать очередной сборник песен на стихи волгоградских поэтов – Данильченко с азартом принялся писать песенные тексты. Сборник любовной лирики «Книга любви», изданный в 2000 году, справедливо предоставил и ему несколько страниц.
Она молчит, в молчанье он:
то ль ненависть,
то ль жалость?
К дверям, к стенам
со всех сторон
молчание прижалось.
Продумано все до конца.
Одолевая робость,
шагнула женщина с крыльца —
как в пропасть.
Всего несколько строк из подборки Анатолия Данильченко, но факт поэзии налицо…
Со временем свою издательскую фирму Анатолий Борисович передал сыну – появилась «Станица-2». А сам заметно расслабился, с первым апрельским теплом уезжал на дачу и жил там до осени, лишь изредка появляясь в городе. Под призором строгой Лиды, с частыми гостеваниями любимой внучки Ани жилось ему там отрадно. Пристрастился ловить рыбу в дачном пруду, загнав резиновую лодку в прибрежные камыши, по вечерам писал пульку с друзьями-проферансистами, ближайшим из которых стал Миша Зайцев, втихаря опрокидывал рюмочку, покуривал без оглядки на три инфаркта. Дачу свою Анатолий любил со страстью. В двухэтажном доме все было приспособлено для долгого, почти комфортного житья. Клубничная делянка на участке, плодовые деревья и виноградник были его заботой. Чистота кругом потрясающая! Лидия Феофановна дачный мир оберегала с таким усердием, что заставляла гостей разуваться у калитки, чтобы уличной грязью с сапог и калош не пачкались их промытые дорожки и травные полянки, лелеемые Анатолием. Однако Данильченко сердился на это, и Лиде приходилось порой ретироваться. Последние года два мы с Макеевым на дачу к ним уже не заходили, но Толя заглядывал к нам изредка. В голубых полосатых шортах, свежей рубашке и камуфляжной какой-то шляпчонке выглядел всегда легким, подтянутым, моложавым.
Последний, четвертый инфаркт настиг Толю в резиновой лодке на пруду. Очевидцы рассказывали, что он успел вытянуть из воды довольно крупную рыбину, редкую для нашего водоема, и упал… Вроде бы попытался достать из кармашка таблетку нитроглицерина, но не смог. Из многих горьких разговоров тех дней запомнилось, что проклятущую рыбу есть, естественно, не стали. Еще бы!
Один из наших друзей, Володя Короляш, долго потом не мог заходить в Дом литераторов, понимая, что уже никогда
