договор банковского вклада. Однако сразу после того, как это утверждение произнесено, нам становится известен другой договор со сходной финансовой целью. Этот договор также содержит поручение заботам банка заменимых вещей (денег) и обеспечиваемые банком кассовые услуги. Защитники текущего счета скажут, что это еще один уникальный договор, который в банковских документах не называется ни займом, ни вкладом и который имеет те же юридические последствия, что и текущий счет ценных бумаг, а именно – переход собственности к банку и возврат банком tantundem»[201]. Несмотря на натянутые и неубедительные попытки Гарригеса уверить нас в том, что эти два типа поклажи различны, совершенно ясно, что оба этих договора иррегулярной поклажи заменимых вещей (денег и ценных бумаг) по сути тождественны, и потому, если мы принимаем переход полной доступности к вещам в одном случае (денежная поклажа), то должны также принять его и в другом случае. Следовательно, нельзя отвергнуть законность одного (поклажи ценных бумаг), не отвергая законность другого (денежной поклажи)[202]. В заключение скажем, что юридические доводы, использованные Кантильоном в свою защиту, выведены из теорий, относящихся к договору денежной иррегулярной поклажи, и если признать их обоснованными, то они также оправдывают очевидный обман Кантильоном своих клиентов, а также позднейшие злонамеренные и мошеннические действия в связи с иррегулярными поклажами ценных бумаг, имевшие место в других странах, особенно в Испании. Каталонские банкиры занимались подобным мошенничеством вплоть до ХХ в., и испанские ученые совершенно верно и единодушно признали их поступки бесчестными и преступными[203].
Доктрина, уравнивающая договор денежной иррегулярной поклажи с договором займа (mutuum), возобладала и в англосаксонском общем праве с его законами, создаваемыми по системе обязательных судебных прецедентов. В конце XVIII в. и всю первую половину XIX в. велись многочисленные судебные процессы, в которых клиенты банков, обнаружившие невозможность получения своих вкладов, обвиняли банкиров в присвоении и мошенничестве при исполнении обязательства обеспечения сохранности. Однако, к несчастью, положения британского прецедентного права стали жертвами давления банкиров, банковских обычаев и даже правительства. Суды постановили, что договор денежной иррегулярной поклажи не отличается от договора займа, и потому банкиры, использующие в своих интересах деньги вкладчиков, не совершают их присвоения[204]. Из множества подобных судебных решений наибольшего внимания заслуживает вердикт судьи лорда Коттенхема по делу «Фоули против Хилла и других», вынесенный в 1848 г. В нем судья приходит к ошибочному заключению, что «деньги, помещенные на хранение к банкиру, для всех намерений и целей суть деньги банкира, который волен поступать с ними по своему усмотрению. Используя их,
По этому вопросу см.: “Dictamen de Joaquin Garrigues,” en
Обратное было бы недопустимым логическим противоречием. Тем не менее Флоренсио Оскарис Марко совершает эту ошибку. Он утверждает, что поклажа массовых товаров не является иррегулярной поклажей, «потому что отсутствует полномочие использовать их и того менее – брать их по желанию, а можно лишь смешивать их», и в то же время он загадочным образом полагает, что в случаях поклажи других заменимых вещей (денег) происходит передача полномочия на использование и доступность – передача, превращающая поклажи в «займы». Помимо этой понятийной ошибки, Оскарис совершает ошибку терминологическую: он цитирует решение испанского Верховного суда по поводу поклажи масла, сделанной некими торговцами оливкового масла (Sentencia del Tribunal Supremo de 2-7-1948) при анализе «уникального случая» поклаж массовых товаров. На самом деле, поклажа массовых товаров – это идеальная модель поклажи заменимых вещей, или иррегулярной поклажи. См.: Oscáriz Marco,
См.:
Этот вид судебного решения противоречит тенденции ясных суждений, заданной заявлением о том, что в 1860-х годах американские зернохранилища, присваивая часть зерновых поклаж, которые должны были сохранять, и спекулируя ими на Чикагском рынке, совершили мошенничество. В ответ на это приводящее в замешательство событие Ротбард интересуется: «Почему законодательство о хранении зерна на складе, где условия – хранение заменимых вещей – в точности такие же, и зерно – это обычная поклажа, специально никак не помеченная, развивалось в прямо противоположном направлении? Может, банкиры лоббировали эти вопросы более успешно, чем производители зерна?» См.: Ротбард М. Показания против Федерального резерва. Челябинск: Социум, 2002. С. 46. Та же юридическая доктрина была применена и в решениях испанского суда касательно наливных поклаж масла на оливковых маслоэкстракционных заводах (см. комментарий к терминологической ошибке выше в прим. 7 и решение Верховного суда Испании от 2 июля 1948 г.).
