в раю был еврейский день. Целая толпа раввинов в черных сюртуках и специфических раввинских шляпах, из-под которых выбивались пейсы, выстроилась полукругом на поле и наблюдала, как трое волчат и пятеро поросят затеяли дружескую потасовку стенка на стенку. Бомж горделиво прохаживался перед зрителями, время от времени он обращался то к одному, то к другому с какими-то не то вопросами, не то пояснениями.
Сверху было хорошо видно, что трава в месте презентации вытоптана очень сильно. Если считать, что все это вытоптали евреи, приходится признать, что они все утро танцевали свою джангу или как у них там называется главный религиозный танец.
– Он приводит все группы в одно и то же место, – сказал я.
– Угу, – согласилась Головастик. – У меня есть идея. Как думаешь, за час-полтора они еще не успеют закончить?
Я молча пожал плечами, вспомнил, что невидим, и сказал:
– Не знаю.
– Все равно попробуем, – решила Головастик. – Полетели обратно. И напомни мне видеокамеру взять.
– Может, не надо? – запротестовал я. – Бомж узнает, что мы с Леной поселились у него в раю, начнет ругаться…
– Пусть ругается.
– Лене неприятно будет.
– И хорошо, что неприятно, – решительно заявила Головастик. – Ей давно уже пора завязывать со слепым поклонением. Она и сама понимает в глубине души, что Бомж недостоин поклонения.
– А кто достоин? – спросил я. – Ты?
Головастик невесело рассмеялась.
– Поклонения недостоин никто, – заявила она. – Мы с тобой не собаки, чтобы вилять хвостом и выпрашивать подачку. Жить надо умом, а не молитвами. Жалко Лену, хорошая девчонка, а так страдает… Ладно, полетели уж.
– А чего лететь? – спросил я. – Давай лучше сразу телепортируемся.
– Точно! – воскликнула Головастик и хлопнула себя по лбу.
6
Через час евреи все еще были в раю. Только теперь они уже не созерцали райские красоты, не такие уж и замечательные, честно говоря, а дружно молились. Бомж молился вместе со всеми.
– Самому себе молится? – недоуменно спросил я.
– Нет, – ответила Головастик. – Ты не забывай, в этой компании он не Иисус Христос, а анонимный мешиах, который только еще должен прийти в мир. А вопрос о том, бог он, человек или богочеловек, у евреев до сих пор остается открытым. Так что никакого парадокса здесь нет.
– Будет, – заметил я и хихикнул.
– Ага, – согласилась Головастик, – обязательно будет.
Антон, лежащий на разложенном заднем сиденье, недовольно заскулил и попытался перевернуться на другой бок.
– Бедолага, – сказала Головастик. – Потерпи еще чуть-чуть, сейчас все пройдет.
– Ох, что сейчас начнется… – протянул я. – Сейчас у них такая истерика пойдет… Как думаешь, они весь рай загадят или не весь?
– Ничего они не загадят, – сказала Головастик. – Сейчас каждый из них думает, что испытывает ниспосланное
