замутняться в нужное врачам время, становясь непрогляднее кирпичной стены. А порой оставались прозрачнее чистого горного ручья.
Странно…
Он никогда не видел горных ручьев…
– Здравствуйте, – поздоровался он.
Поздоровался и тут же удивился. Прежде он никогда не слышал своего голоса, но и тот показался ему смутно знакомым.
На край кровати, как и в прошлый раз, сел глава местных “франкенштейнов” – Павел Коваль. Из нагрудного кармана своего белого халата он достал странную указку. Та зажглась тусклым белым светом, которым Коваль осветил его глаза.
Он моргнул.
– Операция прошла не без осложнений, – с ходу перешел к делу Коваль. Он был благодарен за это врачу. Терпеть не мог разговоров ни о чем. Не как его лысый друг… Странно… У него не было друзей. – После установки нейросети и соединения ее с нервной системой твое сердце подвело. Мы едва тебя не потеряли.
Он посмотрел на уставшее, теперь кажущееся таким старым лицо. Коваль наверняка не спал последние дни.
– К тому же что-то пошло не так с наркозом и ты очнулся. Хорошо, что нейросеть уже взяла контроль над твоими ощущениями, иначе бы ты умер от болевого шока.
Он кивнул и привычно потянулся к клавиатуре ноутбука. Целыми годами просто лэптоп служил ему единственной связью с внешним миром, а также – рабочим местом, за которым он мог писать свою музыку.
Тот факт, что стойка, где он раньше стоял, пустовала, едва не привел его в ужас. Оглядевшись, он с облегчением выдохнул, обнаружив своего верного брата лежащим на прикроватном столике.
– Привыкай пользоваться собственной речью, – улыбнулся на это Коваль.
– Спасибо, – ответил он. – Но почему я могу говорить и… двигаться. Разве мои мышцы не должны быть атрофированы?
Он все говорил и говорил и чувствовал, как ему нравится слышать свой голос, нравится возможность общаться, не используя клавиатуру. Пусть это и было крайне непривычно, но очень и очень завораживающе и даже интригующе.
– Ты провел в медицинской коме около месяца с того момента, как очнулся на операционном столе. – Коваль взял его за запястье и, глядя на наручные часы, измерил пульс. Кивнув своим мыслям, поднялся и закрыл окно, отсекая шум ветра, в котором он услышал обрывки какого-то слова. – За это время мы успели поработать над твоим телом. Привели его в порядок и разогнали нейронные связи до естественного порогового значения.
Он вопросительно изогнул правую бровь.
Какое-то время в палате висела тишина. Павел, демонстративно отвернувшись к приборам, никак не реагировал на его мимику.
Кажется, он делал это специально. Чертов “Франкенштейн”!
– Без нейроинтерфейса?
Павел хмыкнул.
– Все вычислительные мощности модуля направлены на поддержание твоей способности контролировать тело. Хотя если быть точным, то ты контролируешь модуль, а уже он распределяет команды по нервным окончаниям.
– Значит…
