моей?Велик порыв влететь в родной питомник,
Где, ополчённый колкостью ветвей,
От роду сладок матушкин крыжовник.
И так высок отцовский виноград,
Что не задеть косынкой пестрядинной!
И ныне дозволяет вертоград
Расплакаться в листве своей былинной.
Ах, поздних слёз простительная прядь
Былых мечтаний, радостей, желаний!
Теперь почти единственная рать
На страже постаревших упований…
Приманная муза
Укроюсь в утешающей природе,
Усну, листвяной прелестью дыша…
Меня разбудит Муза и проводит –
Куда незнамо, и замрёт душа.
Что будет дале – встреча иль прощанье?
Всему на свете выучен пиит,
Но Музы мимолётной предвещанье
Ни тайны, ни разгадки не таит.
Ей мил пиит, затвор его талана[1],
Ей по сердцу на стогнах[2] лити́я[3],
А тонь ея извечного примана –
Не тоньше, не извечней бытия.
Осень, сад
Стихом любви зрачки позолотив,
Я искушаюсь золотом осенним:
Медлительный, чарующий мотив
Меж смертью и грядущим воскресеньем…
Ужели звук прощальный, золотой,
Торжественно лиясь, словно поэма,
Сияет мирозданной полнотой
Прародины – заветного Эдема?
Ужель оттуда, где взамен времён
Резвится младокудрая свобода,
Шлёт вечный лист багрянородный клён?..
В прапамяти сохранна праприрода.
В ней стебли-корни, листья-лепестки
Всевластвуют над гнилостным забвеньем.
А мой морозник, что мои виски
Спасает райски-тёплым омовеньем?
Моя герань, оцветшая окно?
Мой подорожник вдоль родных дорожек?
О, тайны приземлившиеся!..
Но
В них чуден свет эдемовых тотошек…
И ты, мой клён, вратарь осенних врат,
Тож вынянчен в священной горней пуще!
Порыв бессмертья золотом объят –
Всевящим, Всемогущим, Вездесущим…
Моя бедность
Всего, что мать дала, мне было мало:
Наперекор годам, календарю
Я каждый день сама себя рождала,
Я столько лет самой себя дарю!..
Мать думала: мне пять – мне было восемь
(Ну как ей догадаться, что не пять?),
Когда, игрушки глупенькие бросив,
Себя я стала нищею считать.
Как было всем понять, что окружало
Меня – непостижимое для них?
Я столько в слове устном открывала,
Как ни в одной из вычитанных книг!
Мне так ступенек в доме не хватало,
Чтобы пройти их все, шагая вмах…
Картин кладби́щ печальных было мало
В старинных покосившихся крестах…
Иным казался лоб мой семи пядей
И очень броским разворот бровей,
А я бродила
Талан – судьба (
Стогны – площади (
Лития́ – всенародное моление (
