железный городВ моей растворён крови.
«Непогашенной маркой…»
Непогашенной маркой
На почтовом конверте
Утро первого марта
Засияло на свете.
Кое-как осургучив,
Штемпелями усеяв,
Март свинцовые тучи
Гонит с юга на север.
Из худых упаковок —
Нету почты без брака —
Иногда, словно порох,
Сыплет морось, однако.
Как и все, между прочим,
Я от марта зависим:
Воспалённые очи,
Сумасшествие писем…
Завтра вышлю депеши
Я родне на веселье:
«Ожидайте!
Я пешим
Выхожу в воскресенье…»
«Уезжаю. Никто ни слова…»
Уезжаю. Никто ни слова.
Я привык уезжать как-нибудь.
До Касимова, до родного
Не такой уж далёкий путь.
На автобусе междугородном
Всем положено семь часов
Потрястись по рязанским дорогам
Средь полей да сосновых лесов.
Здесь с попутчиком можно спорить
И на чём только свет стоит
Тех, кто эти дороги строит,
Между прочим
беззлобно бранить.
Вдоль шоссе
по мещерскому краю
Монотонно гудят провода,
Огоньки деревень набегают
Неожиданно, словно орда.
Лес глядит исподлобья, зловеще,
Ветра быстрого катит волна,
И глядит на их вечное вече,
Облака раздвигая, луна…
А когда подъезжал я к дому,
Всё с попутчиком говоря,
Диск луны покатился долу
И забрезжила чуть заря.
Вот она, воспарив над лугом,
Рассиялась! Сошла роса.
Озарила сосну над Стругом
И торговые корпуса,
Весь Касимов!..
И вот уж первый
Парохода поёт гудок.
Вот и к маме стучусь я в двери:
«Это я». —
«Заходи, сынок».
«Старинный Касимов…»
Старинный Касимов,
Рязанской губернии город,
Встречает меня на рассвете умытый дождём.
Ровесник Москвы,
он в июньском цветении молод.
Я здесь в середине двадцатого века рождён.
Люблю тебя нежно. Тобою нельзя не гордиться.
Грибами пропахли окрест перелески твои.
В названье твоём целиком поместилась столица,
Москва златоглавая с лишнею буковкой «и».
Москва – наша гордость,
Москва – наше дивное чудо.
Дворцы величавы, проспекты её широки.
Но белые камни везли для столицы отсюда,
С карьеров Касимова близ тихоструйной Оки.
Немало достойных в хронографе града Касимова.
Немало здесь ярких зажглось путеводных огней.
Здесь
