как тебя вызвали в рубку.
– Он умер? – спросил я, чувствуя, как волна ледяных мурашек прокатилась по плечам и спине.
– Да. Извини.
– А где мама?
– С ней все в порядке, – напряженно произнес Николай. – Ну, почти. У нее нервный срыв. Медсестра Ваксы дала ей успокоительное. Сильное. В общем, она спит.
Я не выдержал и разрыдался, усевшись возле экрана на корточки. Слезы падали на палубу и смешивались с океанской водой, принесенной волнами и ветром. Вдруг кто-то осторожно провел ладонью по моим вымокшим волосам. Маленькая была ладошка, я сразу понял, что Олина.
– Сейчас не время, – негромко сказала она. – Если выберемся, потом вместе поплачем. Теперь у нас с тобой будет для этого одинаковый повод.
Я посмотрел на нее. В свете начинающегося восхода лицо ее выглядело мягким, прикрытым синеватыми тенями, но какая твердость читалась в глазах!
– Андрей! – позвал меня Николай. – Торпеды проигнорировали ботик и снова идут на нас.
– Они не взорвали его? – Я испуганно вскочил на ноги.
– Нет.
– Почему?! – спросил я, прекрасно понимая, что никто не сможет ответить на этот вопрос. Только отцовские тетрадки, да и то лишь с некоторой долей вероятности и если получится в них разобраться.
– Мне кажется… – осторожно предположила Оля. – Они не взорвали шлюпку, потому что в ней нет людей.
– Но как они могут знать?
– Только по звуку голосов и дыхания, – пожала плечами Оля. – Хотя с помощью ультразвука наверняка можно прозондировать внутренность ботика сквозь стенки. У меня должен был родиться братик, я тебе не говорила. Так вот Вакса показывал мне его на экране прямо сквозь мамин живот. Это было ультразвуковое зондирование. Вдруг торпеды тоже так могут?
Боюсь, что об этом ничего не знал даже мой отец, хотя у него информации о торпедах было больше, чем у кого-то другого на острове, но сейчас не время было для таких заявлений. Я судорожно соображал, как можно выкрутиться из неожиданной и неприятной ситуации. Даже на полном ходу корабля торпеды уверенно догоняли «Принцессу», и, если мы не сможем выставить несколько ложных целей, пять торпед потопят нас без особого напряжения сил.
– Насколько далеко бьют ракетные ружья?
– На три четверти мили, – ответил Николай.
– А до торпед?
– Чуть больше мили. Но расстояние уменьшается.
– Тогда стрелков на корму!
– Стрелков на корму! – повторила мою команду женщина, стоявшая первой в цепочке.
И дальше команда понеслась, как по проводу:
– Стрелков на корму!
Я схватился за штангу, на которой удалось смонтировать экран сонара, и закрыл глаза. Мне нужно было взять себя в руки, но нервы расшатались настолько, что внутри меня царила всего одна эмоция – полная растерянность. Только потому, что я был сыном
