чем-то другим. Он тысячу раз скажет, что хочет написать «таааааакую песню», от которой все закачаются. В этом его главное отличие от Данчера, который, не говоря ни слова, напишет эту самую песню, и она окажется как раз «тааааакой». Понятно выразился, ничего не скажешь.
Астахов явился с получасовым опозданием. Мы горячо его поприветствовали, хотя Дэн и поворчал. Сеня на это благополучно плюнул, продолжая улыбаться в сорок зубов.
Расстановка сил теперь такая: Данчер играет на басу и поет, Дэн ритмачит, я солирую, Сеня барабанит. Ударником Астахов оказался классным, и признаюсь, меня это удивило. «Скрипач на крыше» что-то довел до конца!
7 февр., четв.
Не могу поверить, что скоро в универ! Арсений, оказывается, учится на моем факультете, на два года младше. Хорошо, хоть одно знакомое конопатое лицо. Мне кажется, мы подружимся. Меня так доконало одиночество, что я готов подружиться с кем угодно. С Мутчем не получается – он слишком замкнутый.
После репетиции пригласил Сеню в гости – показать, как живет продвинутая молодежь. Сеня в восторге: «Вау, да тут самое место для панка! Обалдеть!» Я ржал, как ретивый конь. По его мнению, здесь хорошая атмосфера, есть в этом убожестве романтическое дыхание. Ну и фантазер! Конечно, стало лучше, после того, как я окна покрасил и потолок побелил, но не настолько. Надо еще плакатов купить и стены завесить.
Мы сидели на кухне, слушая Цоя. Сеня рассказывал какие-то факты из полной приключений жизни, о том, как играл в готической банде на скрипке, потом ему это надоело, и он переключился на ударные.
– Вот, была у меня мечта – книгу написать. Начал, идей полно, а потом… меня отпустило. Решил с этими чудиками играть, но скрипка – штука немодная, сам понимаешь. Вот и пересел за барабанчики. Мне понравилось!
Скрипка – немодная?! Во, отмочил! Я включил ему Tristania, чтоб он понял свою ошибку.
– Чувак, это отпад! Я прям чувствую! Но не после Цоя.
Дельное замечание. Последовательность блюд действительно важна.
– А ты как? К чему стремишься?
Я задумался, как Митрофанушка из «Недоросля», над простой задачкой. Не знаю. Во мне нет и четверти Сенькиной восторженности. Пишу песни, которые самому не нравятся, есть стихи и даже пара задрипанных рассказов, которые показывал только Мутчу и Лин.
– Да так, – наконец ответил я, потому что надо было что-то ответить.
– А все-таки? – Астахов выжидающе посмотрел на меня.
Я принес толстую тетрадь со стихами и прозой. Арсений взял ее и обещал на досуге ознакомиться.
Часов в шесть явился Мутч. Сеня внимательно изучал его все время, что он просидел с нами.
– Дроныч, а он не наркоша? – спросил он шепотом, когда Мутч ушел с кухни.
Никогда об этом не думал. А вдруг? Что тогда?
10 февр.,
