понял мой безмолвный вопрос и отмахнулся: мол, не мое это.
– А что потом?
– А если б не ушел, могло быть что-то? – он ухмыльнулся.
Общественное мнение – бросил учебу, значит, дурак. Как я учусь – все равно, что не учусь. Для корки и галочки.
– Ты колешься? – невыносимо об этом молчать после Сенькиных догадок.
– Нет, завязал.
Какой же я слепой баран! Или так поглощен собой, что мне до других дела нет…
Когда он докурил, мы зашли в квартиру.
– Зачем ты уехал из Питера? – поинтересовался Мутч. – Там гораздо больше возможностей. Тем более, ты музыкант.
Я усмехнулся. Музыкант! Там своих хватает. На каждом углу по музыканту.
Не знаю, как получилось, что я рассказал ему все об Иоланте и моей дурацкой любви. Мутч слушал внимательно, затем спросил:
– Какая она?
Не знаю, как выразить все, что помню о ней, в паре предложений. Необыкновенная. Одинокая фея.
– Как я понял, – заключил Мутч, – она надеялась на твою дружбу, а ты ее подвел?
– Я влюбился и все испортил. Не мог больше оставаться в этом городе, рядом с ней.
Мутч хмыкнул.
– Не слишком ли опрометчиво? Ладно, там, деревня или глухая провинция, но Питер!
В том-то и дело – слишком он яркий и колоритный, слишком многое в нем связано с Иолантой.
– Не очень понимаю, что ты конкретно испортил. Самое адекватное – расстаться, если любовь односторонняя. Ни тебе жизни не будет, ни ей. Знаю девчонок, которые с отвергнутыми ими ребятами спокойно общаются, пиво пьют и на концерты ходят, но не ведаю, каково этим парням.
– Да хреново! – рассудил я.
Хорошо, когда есть друзья! Мутч умел слушать. Мне же хотелось говорить о ней. Постоянно – все, что знаю и помню…
11 февр., пон.
В окно заглядывает рассвет. Мутч, естественно, спит. Я тихо иду на кухню и ставлю чайник. Как-то спросил Лану, что она делает, если по ночам не спится. Она ответила, пьет чай и пишет стихи. Ее стихи прекрасны, сравнения точны, а образы бездонны. Мне никогда не написать таких. Наверное, потому, что я не был настолько один. Неужели талант отнимает другие радости жизни? Она всегда знала, что одна, я же сталкивался с одиночеством время от времени.
Она снилась мне сегодня. Чудесный сон, и в то же время выбивающий из колеи, как обычно. Она – в длинном светлом платье, с венком ромашек на голове, босиком – шла по Невскому. Такая светлая в черно-серой толпе, будто лесная фея на асфальтовой равнине. Ветер трепал густые локоны и с каждым ее шагом Невский порастал ярко-зеленой травой. Она будто расстилала за собою покрывало. Толпа вдруг исчезла, остались только она и лужайка, залитая солнцем. Тогда я и проснулся.
Посидев еще немного на кухне, я тихонько взял в комнате шмотки, чтобы не будить Мутча, оделся и вышел из дома. Странно и занятно идти по городу в семь утра. Мороз в воздухе
