подлежит сомнению, что большинство рабочих, мирно направлявшихся к Зимнему дворцу 9 января 1905 года для представления царю своих жалоб и просьб, еще верило в то, что царь является высшим, нелицеприятным судьей по отношению ко всем своим подданным и что при непосредственном обращении к нему можно добиться справедливого решения.
Залпы на Дворцовой площади вконец разрушили эту веру.
В самом начале его царствования тяжелое впечатление на народ произвело пассивное, равнодушное отношение царя к Ходынской катастрофе[24]. Немедленно после коронации я побывал в подмосковной деревне, и разговоры, которые мне пришлось слышать от местных крестьян, явно свидетельствовали об этом тяжелом впечатлении. У меня самого, воспитанного в полном преклонении перед царской властью, возникали критические мысли.
Я был камер-пажом[25] во время коронационных торжеств и на следующий день после катастрофы временно исправлял службу при самом царе.
После парада на Ходынском поле командному персоналу был предложен завтрак в Петровском дворце, а после завтрака царь, сняв парадную форму, собирался ехать с женой в Кремль. В залах, где завтракал генералитет, еще шла уборка помещения, и, когда Николай Второй проходил через эти комнаты, его поразил непривычный для его глаз беспорядок. Он оглянулся на меня и с усмешкой произнес: «Здесь, кажется, мои генералы вторую Ходынку устроили…»
Когда я рано утром ехал в Петровский дворец, навстречу мне попались телеги, крытые брезентом, из-под которого торчали человеческие ноги – это везли трупы с Ходынского поля. Я вспомнил эти телеги, когда говорил царь, и его шутка показалась мне неуместной.
Ходынская катастрофа никак не отразилась на коронационных торжествах. Представитель китайского императора Ди-Хунг-Чанг[26] в беседе с министром Витте[27] говорил, что о ней не следовало бы и докладывать царю, в Китае они избегают сообщать богдыхану[28] неприятные известия. По-видимому, доклад не произвел большого впечатления на Николая Второго. Я видел его в день катастрофы на балу во Французском посольстве. Его настроение ничем не отличалось от обычного, я отметил только, что он в течение нескольких минут о чем-то серьезно говорил с генерал-губернатором Москвы вел. кн. Сергеем Александровичем[29].
Между тем даже в нашей преданной престолу пажеской среде шли разговоры о том, что следовало бы царю приказать отслужить торжественную панихиду у Иверской часовни и самому прийти на нее пешком из Кремля, что следовало бы выдать пособия семьям всех погибших, следовало бы примерно наказать Сергея Александровича… нам казалось, что это укрепило бы престиж царской власти.
Вскоре после коронации Николай Второй оттолкнул от себя земскую общественность своими словами «бессмысленные мечтания», сказанными им в ответ на всеподданнейший адрес Тверского земства с самыми скромными либеральными пожеланиями.
Очевидцы приезда Александра Второго в
Коронационные торжества Николая II 1896 года ознаменовалось страшной трагедией, вошедшей в историю под названием Ходынская трагедия или Ходынская давка: во время народных гуляний, по официальным данным, погибло 1389 человек, 1500 получили увечья. После катастрофы в обществе появились разные версии случившегося, называли имена виновников, среди которых был и генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович, и сам император Николай II, прозванный «Кровавым». Император узнал о произошедшем днем, но ничего не предпринял, решив не отменять коронационные торжества, и отправился на бал у французского посла Монтебелло. Его бездушное поведение было встречено обществом с явным раздражением. Николай II не смог взять правильный тон по отношению к трагедии в своем дневнике, накануне Нового года он написал: «Дай Бог, чтобы следующий 1897 год прошел так же благополучно, как этот».
Здесь имеется в виду
